Некоторые итоги дешифровки письма кохау ронгоронго

Автор данной работы пользовался при дешифровке иероглифического письма РР методологией изучения древних систем письма, которая была разработана в 1950-х гг. известным ученым Ю.В. Кнорозовым на примере письменности древних майа [Кнорозов 1963]. В 1956 г. он, в совместной с Н.А. Бутиновым статье, применил ее при рассмотрении некоторых особенностей рапануйского письма и положив тем самым начало дешифровке РР в узком смысле, т.е. дал предварительную характеристику системе письма острова Пасхи [Бутинов, Кнорозов 1956].

Безоговорочно принимая принципы дешифровки иероглифического письма, разработанные Ю.В. Кнорозовым и подтвержденные в процессе дешифровки письма майя, протоиндийского, (а теперь и рапануйского), автор подразумевает под знаком группу графем, соотносящуюся с определенным семантическим элементом в языке, или, согласно дефиниции Ю.В. Кнорозова, референтом. В зависимости от характера системы письма (иероглифического, слогового, фонетического) знак письма передает соответственно морфему или слог, только слог или фонему. В РР, как и во всякой иероглифике, знаку соответствует морфема или слог (при послоговой записи морфемы). Для РР, как и для всех прочих иероглифических систем, характерны три вида знаков:

1. Идеограммы, или знаки, передающие названия тех объектов, которые они изображают, а также ассоциируемые с ними морфемы, слова, одинаковые или близкие по звучанию: 034 — поро — «паслен»; 072 — таро — «[растение] таро»; 062 — вае — «идти, выбирать».

2. Ко второй группе относятся знаки-омографы, или фонетические, используемые для передачи омонимов (по ассоциации звуков). В таких случаях вместо объекта передать который адекватно в рисунке трудно, вырезается другой объект, легко и однозначно опознаваемый по очертаниям, название которого совпадает по звучанию с тем объектом, что имел в виду знаток РР: напр., 059 — хау — сорт батата (изображен головной убор вождя хау), 102 — туке (> хетуке) — сорт ямса (изображен морской еж хетуке), 730, 739 — кахи/каху — сорт ямса (изображен тунец кахи).

3. Помимо этого имеются знаки «ключевые» или детерминативы, которые в трудных случаях указывают, к какой группе объектов относятся изображаемые после него или перед ним предметы: 035, 055.

Так называемый ребусный, т.е. омографический способ обычно мало пригоден на практике, так как не способствует ускорению чтения. Од­нако при развитом вокализме он позволяет резко сократить число знаков в письме без опасения исказить фонетический строй высказывания, тем более что текст исполнялся в определенный момент, в определенном месте, в присутствии определенной аудитории, понимающей, о чем должна идти речь. Более того, знаток письма читал текст медленно, нараспев, не вникая, видимо, в содержание его, как при чтении по слогам, так как вынужден был задерживаться на многочисленных лигатурах, разбивших лексемы (т.е. слова) на отдельные морфемы, с тем чтобы перекомбинировать их для слушателей. Образы и понятия возникали уже в сознании слушателей для которых раздельно произносимые морфемы-слоги сливались воедино.

Без изучения исторических и культурных реалий фольклора и языка островитян приступать к дешифровке в широком смысле, т.е. к филологической и лингвистической работе по изучению текстов РР не было никакого смысла. Одновременно автором статьи велась задуманная еще в 1950-е годы упомянутой группой сотрудников работа по составлению словарей (прямых и обратных) устойчивых блоков. На своем опыте мне пришлось убедиться в том, что работа по разбивке текстов на блоки не способствовала дешифровке, а скорее тормозила ее, так как деление текста на отрывки без учета его семантики вело к грубым ошибкам, нарушению порядка слов в парадигмах и искажению смысла текста при попытках его перевода. Иногда, правда, сопоставление параллельных текстов указывает на возможное тождество каких-то знаков, например, 045 и 046:

045 — 004 — 045 — 004 - 052 — 045 - 004 (Pv 7);

046 — 004 — 046 — 004 - 052 — 046 - 004 (Hv 5);

045 — 004 — 045 — 004 - 052 — 045 - 004 (Qv 8).

Но в большинстве случаев речь может идти не о тождестве знаков, а о замене одного знака другим — скорее всего с целью внести что-то иное в текст песнопения как это делали повсюду народные сказители в том числе и исполнители русских былин:

600 — 004 — 061 — 042 — 003 (Pr 3);

600 — 004 — 006 — 042 — 003 (Hr 3);

600 — 004 — 006 — 042 — 003 (Qr 3);

062 — 006 — 001 — 020 — 006 (Pr 3);

062 — 006 — 001 — 020 — 006 (Hr 3);

062 — 006 — 001 — 020 — 064 (Qr 3).

В этих отрывках параллельных текстов знаки 006, 061 и 064 заменяют друг друга, но утверждать их тождество на этом основании нельзя: 006 («мау»), 061 («каи(мау)») и 064 («тонга») — разные знаки, с разной семантикой и данный случай объясняется вариацией в песнопении. В результате подобного сравнения К.И. Поздняков, совершенно неправомерно отождествляет такие знаки, как, например, 304 и 306, различающиеся начертаниями рук, которые в данном случае и несут главную смысловую нагрузку [Pozdniakov 1996, 296]. Да и вообще, в рапануистике нет твердого доказательства тождественности трех записей H, P и Q, т.к. допущение об их параллельности априорны, и основаны только на видимом сходстве последовательностей знаков.

Палеографический анализ текстов вручную, а затем и позиционно-статистическая обработка их на ЭВМ в 1960-х гг. во ВИНИТИ (Ю.А. Шрей­дером, М.А. Пробстом, З.М. Остроуховой) показали, что в языке текстов РР крайне мало переменных знаков, передающих служебные слова и аффиксы [Шрейдер 1967; Пробст 1982]. Объяснить это можно было лишь твердым порядком слов, кодируемых знаками письма, а не примитивностью текстов или неразвитостью данной письменности. В связи с этим позиционно-статистический метод, который обычно используется при изучении неизвестных систем письма, а также частотные словари не могли привести (и не привели!) к сколько-нибудь окрыляющим результатам дешифровки.

Поэтому позднее, начиная с 90-х гг. изучение текстов РР автором монографии велось на уровне семантики текста и отдельных знаков, а затем их чтения и возможного перевода. При этом дешифровку текстов нужно было вести не выборочно, не на отдельных фрагментах, как пытаются делать другие исследователи и дешифровщики-любители, а с первого знака записи до конца текста, по возможности без пропусков.

При изучении текстов автор пользовался своей методикой чтения и перевода, основанной на учете всех возможных фонетических переходов, характерных для полинезийских языков и тех вариаций согласных и гласных, которые были установлены лингвистами для протомалайско-полинезийского (PMP) и протополинезийского (PPN) языков; использовались также особенности омонимических гнезд рапануйского и всех наиболее близких ему полинезийских языков. Предложенные мною чтения знаков в отдельных случаях совпали с номинацией объектов, передаваемых знаками, которые были даны рапануйцем Меторо (ср. знаки 022, 065, 066, 433, 700, 760) — к его материалам автору данной работы приходилось обращаться неоднократно и по разным поводам [Федорова 1982, 1986]. Попутно следует отметить, что чтения Меторо, хотя и являются плодом его фантазии, дают возможность в известной мере вдохнуть аромат этого маленького островка, покрытого галькой и жесткой травой, из которой тут и там торчат обломки древних статуй, почувствовать дух состязаний на ежегодных праздниках знатоков письма, а главное, будят интуицию исследователя. Словарь знаков составлен автором на основе изучения палеографии всех известных графем, включая те, что даются на нестандартных памятниках, особенностей их употребления в текстах, в том числе и в параллельных отрывках. Когда-то автор, развивая мысли отечественных ученых о иероглифическом характере письма РР и о предполагаемом содержании текстов, пытался найти в них названия звезд, месяцев, списки данников, генеалогии и т.п. Но эти поиски в конечном итоге оказались напрасными — таких сюжетов в сохранившихся РР нет. В российской и зарубежной науке были также попытки сопоставить письмо о-ва Пасхи (еще до его расшифровки) с легендами и мифами островитян, которые не привели к убедительным результатам.

Согласно предлагаемой мною дешифровке, все тексты РР, включая самый загадочный из них (запись на жезле их Сантьяго) и нестандартные, т.е. неклассические записи воспроизводят песнопения, связанные с репродуцирующей магией при посадке плодов и корнеплодов или во время праздников сбора урожая. Песнопения, записанные на РР и по форме и по содержанию весьма просты и своеобразны, как у большинства древних народов; что служит, думается, еще одним косвенным доказательством того, что дешифровщик в принципе нашел правильный путь к решению загадки текстов РР.

Тексты представляют собой цепочки песнопений, состоящие из морфем — слов, часто повторяющихся на протяжении текста или даже отрывка его, иногда с небольшими вариациями. Тексты РР, исполнявшиеся нараспев во время обрядов или празднеств, безыскусностью стиля и содержания напоминают песни и заклинания других народов традиционных обществ. Своеобразие рапануйских текстов в 1864 г. поразило первого апостола рапануйцев Э. Эйро. Его слова, приводимые ниже, представляют собой, думается, еще одно подтверждение правильности полученных результатов дешифровки РР: «Что ж они поют? Ой! Признаюсь, что эта поэзия весьма примитивна, а главное, очень однообразна. Основное, что поражает воображение, так это объект песнопений. Так, если начиналось какое-то заболевание, например, оспа, о ней поют во время ареаути. Во время одного празднества поймали моих овечек, зажарили их и съели. Зажаренных овец “отпевали” уж не знаю сколько времени. Не подумайте, что они сочиняют поэмы по разным случаям, они довольствуются тем, что просто повторяют одно и то же, иногда одно слово, передающее предмет, но поют на все лады от начала праздника до самого его конца» [Федорова 1995а, 195]. Другой миссионер Б. де Эстелла уже в начале нашего века восхищался той легкостью, с которой рапануйские ребятишки могли в миг сочинить мелодичную песенку на любую тему [Estella 1920, 115—118].

Большинство знаков на дощечках передают объекты флоры, фауны о. Пас­хи, предметы материальной культуры аборигенов, свойственные и совре­менным жителям. Однако, дешифровщик не должен идти на поводу у изоб­ражения, быть рабом «рисунка» и того, как «толкует» этот рисунок Меторо. РР — это письмо «ребусное» в бóльшей степени, чем любая другая иеро­глифика, что можно объяснить весьма высокой степенью омонимии в рапануйском языке, — в этом отношении его можно сопоставить с английским языком.

Так, пресловутый знак луны (или лодки) 040 (по каталогу Т. Бар­те­ля; ср. также 041, 042, 043) изображает лодку, хотя толковать его значение исходя из фольклорных текстов на заселении и появлении на острове Пасхи разведчиков, приплывших на ладьях, нет никаких оснований. Знак 040 читается, скорее всего, кау, что в рапануйском языке означает «плыть», но передает иное понятие, а именно «корень, корневище» (это слово у рапануйцев звучит также — кау), а повторение этого знака передает множественное число в соответствии с существующим в рапануйском языке правилом.

Довольно большой ряд знаков (019, 022, 049, 054, 073, 074 и некоторые другие) передает названия ямса, наиболее распространенного съедобного растения в Океании, и его видов. Знаки 022₁, 073, 074₁ (= 022₁) изображают, видимо, клубень ямса с корешками и читаются ухи — «ямс», т.е. эти знаки передают родовое понятие. 049 изображает цветущее растение или цветок пуа, но входит, вероятно, в название ямса (ср. совр. пуа аруару — вид ямса). Знак 019 — это моллюск-хитон под названием мама, однако и он передает название вида ямса (ср. совр. рап. тара мама — вид ямса). Таким же ребусами можно считать и знаки, изображающие рыб (730, 736, 739 кахи/каху — тунец и 755 — рыба тара), которые передают не названия рыб, а названия сортов ямса. Знак 760 (ящерица — моко) символизирует не мифическое существо, а передает название еще одного вида, или сорта ямса: моко.

Несколькими знаками представлены в РР виды другого, повсеместно распространенного в Океании корнеплода таро (знак 072): ваи, уа, рапа, теа и др. И при этом всюду та же игра созвучий. В процессе дешифровки в текстах удалось прочитать названия многих сортов бататов, составляющих основу традиционного рациона рапануйцев: рау, хау, хуа, мое и др. (051, 059, 071, 115, 618). В текстах РР имеется не только знак сахарного тростника (065, 066) (номинальное чтение которого дано Меторо) — в них приводятся и сорта этой культуры, столь важной для скудного рациона рапануйцев и обрядовых церемоний.

Названия сортов устанавливались исходя как из семантики одного текста, так и с учетом чтений в других, «параллельных» текстах: часто в одном отрывке название вида растения дается с родовым определителем, а в параллельном тексте — без него что служит дополнительным критерием при установлении возможного чтения знака.

Помимо этого, знаками РР представлены растения-эндемики, например, черный паслен попоро, вид местной тыквы, исчезнувшая ныне пальма ниу (бутылочная, сходная с одним из чилийских видов).

Если учитывать общий смысл и функциональную направленность сохранившихся текстов РР, то никого не удивит и то, что большая часть глаголов (иногда с префиксом) относится к сфере земледельческих работ — копать, рыхлить (ко, кету), срезать (нга), ломать (море), делать лунки (пуке), связывать в пучки (хаи). Глаголы, представляющие удвоенную морфему, передаются на письме в соответствии с законами любого иероглифического письма, двумя знаками РР. При чтении и переводе текстов были выявлены также характерные для рапануйского языка префиксы существительных и глаголов, показатель множественного числа нга, предлоги (ки, и). Однако частиц, вводящих глагол (а в современном языке их предостаточно) обнаружить не удалось, — скорее всего, в старом языке они были не нужны в связи с твердым порядком слов. Воссоздавая историю рапануйского языка по фольклорным памятникам, убеждаешься в том, что чем ближе запись к нашему времени, тем больше появляется в ней частиц, предлогов и союзов.

Интересно, что в рапануйских иероглифических текстах, их лексике, нашли отражение особенности полинезийского земледелия. Таро с большим съедобным клубневидным корневищем широко распространено на островах Тихого океана. Размножается оно корневищами. Как только таро созрело, корневище выкапывают, верхушку его отрубают и сразу же сажают в ямку. Особого ухода это растение не требует — лишь время от времени нужна прополка. Ямс — растение более трудное для возделывания и растет оно не так интенсивно, зато его клубни достигают больших размеров. При посадке ямса (в отличие от таро) землю вокруг разрыхляют и «окучивают», делая лунку с высокими краями [Stewart 1921, 360].

Рапануйцы не только собирали дикорастущий черный паслен (Solanum insulae paschalis) — в голодное время или в качестве лакомства (его особенно любили дети), — но по свидетельству мореплавателей, и выращивали его на своих огородах [La Perouse 1797, II, 95]; гавайцы и другие полинезийцы культивировали еще бoльшее число разновидностей этого растения [Zizka 1991, 17, 60].

В текстах РР представлены возможно также титулы вождя (хоту, хату), знатного главы семьи (хонуи), а также жрецов (паки). Но вот имен собственных, на которые когда-то пытались делать ставку те, кто интересовался рапануйским письмом, — в сущности, нет. Хотя в принципе, в определенном контексте, некоторые знаки могут быть восприняты как имена, в частности 037 — ира, 076 — уре. Но рассматривать такие значения нужно с осторожностью, не забывая о всех других возможных чтениях.

Анализ дошедших до нас текстов кохау ронгоронго убеждает в том, что рапануйское письмо зафиксировало язык, на котором говорили три—четыре (а может быть и более веков назад), т.е. древний рапануйский язык, сильно отличающийся как от современного рапануйского, так и от старорапануйского языка, известного по ранним записям мифов, легенд и песнопений, сделанным путешественниками и исследователями в XIX—ХX вв. Дешифровка и чтение текстов, предлагаемых автором работы показывает, что и по лексике, и по составу морфем, по набору имен, глаголов и прочих лексем, тексты КРР сильно отличаются как от фольклорных записей, так и от рапануйских манускриптов. Однако в манускриптах приводится множество названий растений, которые необходимо учитывать при работе с РР. Вместе с тем, между древним рапануйским и старорапануйским языком на котором сделаны самые ранние записи сакральных эзотерических памятников рапануйского фольклора существует известное сходство. Древний язык текстов кохау ронгоронго (о древнем рапануйском языке в целом мы говорить не можем из-за отсутствия текстов другой тематики) может быть охарактеризован следующим образом:

По своему фонетическому составу и типам морфем древнерапануйский язык имеет сходство со старым рапануйским языком: 1. Его словоформы включают одну — три морфемы: например, мау, хака= =мое, мое=(=мое). 2 Неразвитая аффиксация — главным образом префиксация с суффиксом хака=(ха=). 3. Удвоение морфем как способ словообразования и средство пополнения словаря, а также повторение морфемы для передачи множественности (множественного числа), что характерно и для старорапануйского языка.

Синтаксический анализ текстов на сохранившихся дощечках позволяет (несмотря на скудость материалов) выявить некоторые особенности грамматики старого рапануйского языка. Большая часть знаков в текстах ронгоронго передает имена существительные (без артикля).

Языку текстов КРР присущ определенный порядок слов, а именно: предложения типа «Д» (действие), «Д-О» (действие-объект), «Д-О-С» (действие—объект—субъект). (Не мудрствуя лукаво, автор работы пользуется терминологией и категориями, принятыми в классической грамматике). Предложения двух типов «Д» и «Д-О» (включающие однако глагольные частицы и артикли) характерны для так называемых «псевдофольклорных текстов», которые представляют собой ранние записи сакральных мифов и преданий (например, о богах Макемаке и Тангароа, о легендарном вожде Хоту Матуа, о войне между короткоухими и длинноухими). Однако отмеченные черты сходства не означают тождества древнего рапануйского языка и старорапануйского. Исследователь ронгоронго должен всегда иметь в виду этот тезис при дешифровке и чтении текстов кохау ронгоронго. С глагола-сказуемого начинаются многие большие тексты кохау ронгоронго — Аруку Куренга (B), Мамари (С), «Дощечка с выемкой» (D), Малая из Сантьяго (G), Лондонская (K), Большая Санкт-петербургская (P), Кеити (Е).

Приведем несколько примеров из текстов, записанных на дощечках Тахуа (А), Аруку Куренга, Большой из Сантьяго (Н) в соответствии с обозначениями, принятыми в работе Т. Бартеля [Barthel 1958]:

обозначениями, принятыми в работе Т. Бартеля [Barthel 1958]:

Более того, писец соблюдал этот порядок слов и при написании лигатур:

Заметим, что синтаксический анализ КРР убедил автора данной работы в том, что сочетание знаков 009-005 (ранги теа) передает не мифологему Рангитеа, как полагал когда-то Т. Бартель [Barthel 1958], а имеет непосредственное отношение к земледельческим обрядам островитян. Примеров подтверждающих это мнение можно было бы привести много, но ограничимся одним:

В текстах кохау ронгоронго знак передает одну морфему или слово, равное морфеме. Множественное число передается двукратным или многократным повторением знака:

Подобный способ передачи понятия множественности зарегистрирован главным образом в древних песнопениях и ранних записях мифов и легенд. В поздних фольклорных версиях и в современном рапануйском языке в качестве показателя множественного числа выступает морфема «нга» (например, нга ио — «юноши», нга вака — «лодки»). Что касается языка текстов РР, можно предположить (с большой долей сомнения!), что писцы тангата ронгоронго могли передавать показатель множественного числа «нга» с помощью знака 101 (нга — «резать, срезать»):

В текстах КРР зарегистрировано большое число сдвоенных знаков (или их элементов), передающих как имена, так и глаголы. В старорапануйском языке удвоение было, очевидно, главным способом расширения лексики (словарного запаса):

Можно привести также пример префиксального словообразования:

Несмотря на то, что обработка текстов кохау ронгоронго во 1960-х гг. на ЭВМ в ВИНИТИ не выявила знаков, передающих артикль «te» и глагольную частицу «he», нельзя исключить возможности употребления в текстах РР времени «u (i)». В фольклорных текстах и в версиях рукописи Хаоа (I половина XX в.) оно обозначает действие в прошлом, закончившееся до наступления нового действия в прошлом. Приведем пример из текста Тахуа. Логика записи показывает, что знак 001 в ней можно рассматривать как глагольную частицу «и»:

В первых двух примерах явная избыточность знака 001 (каи — «срезать») позволила нам считать его глагольным префиксом. В третьем примере, чтобы избежать явной нелогичности мы должны (и можем) считать «нга» — показателем множественности.

Знаки 001, 010, и многие другие имеют двойной смысл в силу многозначности лексики в разные периоды развития рапануйского языка. В связи с этим предложить адекватный перевод дешифруемого текста бывает трудно (если вообще возможно).

Важным моментом при определении родства языков является позиция определения, что должно учитываться при изучении языка недешифрованного письма. Что касается места определения в рапануйском языке, то оно всегда, независимо от способа его выражения стоит, как и в прочих полинезийских языках после того слова, которое оно определяет. Более того, семантическое «поле» определений близко общеполинезийскому. В имеющихся текстах КРР определение практически отсутствуют, хотя в некоторых случаях знак 070, трактуемый нами как «ваи» в сочетании «таро ваи», мог передавать определение (ср. рап. ваи — «вода, водяной, водянистый»; тонг. киви ваи — ямс, кумала ваи, уре ваи — бататы, гав. апу ваи, мана ваи — таро, науе ваи, нене ваи — бататы.

Значение знаков, их чтение было неоднократно проверено при перекрестном анализе и чтении дешифруемых текстов. Лишь сплошное чтение дает возможность избежать ошибок и неточностей, получить фонетическое чтение для большого числа знаков, уточнить перевод уже прочитанных знаков. В таком подходе заключено движение вперед (а не по замкнутому кругу) с возможностью постоянной корректировке уже достигнутых результатов.

Подчеркнем в заключении еще раз, что дешифровка текстов записанных на дощечках, привезенных Н.Н. Миклухо-Маклаем, а затем и всех других, известных нам РР свидетельствует о том, что это удивительное письмо принадлежит культуре о-ва Пасхи, и что создано оно было предками нынешних островитян. Проделанная автором работа подтвердила иероглифический характер текстов КРР, в которых один знак (простой) соответствует одной морфеме или одному слогу (равному морфеме). Слоговым письмом, как полагает К.И. Поздняков [Pozdniakov 1996] РР быть не может, т.к. количество его знаков во много раз превышает возможное в полинезийских языках количество слогов.

Работа над РР оказалась весьма трудной, причем легче было додуматься до возможного чтения знака, чем дать его правильный перевод, что во многих случаях долго не удавалось, тем более что сюжет записей не был известен и не существует убедительных доказательств того, что фольклорные тексты можно рассматривать в качестве своеобразной билингвы: существующие записи мифов и легенд относятся к концу XIX—началу XX вв. При изучении неизвестных письменных текстов толкование знака как рисунка на базе фольклорных версий не правомерно. Лишь петроглифы можно интерпретировать с помощью фольклорных записей. Однако подобный подход к РР дает возможность некоторым авторам вольно и некорректно обращаться с текстами, сопоставляя отрывки, вырванные из контекста одной дощечки или даже взятые из разных текстов, интерпретировать знаки в отрыве от текста, а главное, напрямик сопоставлять тексты РР с фольклорными записями, что вводит в заблуждение как автора подобных исследований, так и его читателей.

Нельзя использовать также в качестве билингвы, а точнее «подстрочника», тексты, записанные со слов 83-летнего Уре Ваи Ика в 1886 г. А. Сал­мо­ном и У. Томсоном. Во-первых, Уре Ваи Ика не был знатоком письма тангата маори и не владел тайной дощечек КРР (он был лишь слугой вождя-мецената Нгаара), а, во-вторых, старый островитянин пропел только до­вольно бессвязные отрывки из древних песнопений и то после долгих уговоров, а также с помощью стимулирующего напитка, заранее при­па­сен­но­го его гостями по случаю непогоды и ночного холода [Thomson 1889, 515].

Немаловажную роль в изучении кохау ронгоронго, как и при дешифровке любой неизвестной системы письма, играет интуиция. Но одной интуиции мало — нужна долгая, кропотливая работа, чтобы целиком погрузиться в необычный для человека иной культуры мир полинезийского прошлого, в условиях которого создавались тексты ронгоронго. Без знакомства с основными полинезийскими языками, помимо рапануйского, без понимания их генетических связей также нельзя было приступать к дешифровке уникального рапануйского письма. Придя к выводу о том, что позиционно-статистический метод в изучении рапануйских текстов КРР вручную или с помощью компьютера малоэффективен, автор воспользовался по совету Ю.В. Кнорозова семантико-этимологическим методом с обязательным учетом фонетических переходов и синтаксических особенностей рапануйского и других полинезийских языков. Но и он не привел к разгадке тайны письма о-ва Пасхи. И только в конце 1994 г. автору удалось понять, наконец, что письмо острова Пасхи (все его тексты без исключения) строятся по принципу омонимии. Это был тот «ключ», который помог открыть «ларчик» с двойным дном. Результатом явилась публикация. В которой излагались принципы и первые итоги дешифровки РР [Федорова, 1995]. Дешифровку иероглифических текстов о. Пасхи, а также установление значений и чтений знаков РР, автор уже тогда основывал не только на лексических формах рапануйского языка, но и на фиксации протополинезийских (PPN) и протомалайских (PMP) форм. Там же излагалась методика дешифровки письма РР, которой пользовался автор.

В настоящую работу включено большинство наиболее полных текстов РР с дешифровкой, чтением и переводом, выполненными в конце 1990-х гг. Прорисовка текстов и каталог графем даны по работе Т. Бартеля [Barthel 1958]. Прилагаемый каталог знаков и графем с их чтением, предложенный автором данной работы, сделан в соответствии с каталогом графем и их нумерацией, опубликованной Т. Бартелем в 1958 г. Автором настоящей работы выявлен еще один знак, который включен в каталог и тексты под № 000.