Жизнь и быт рапануйцев, их социальная организация

Островитяне, которых увидели на берегу голландские моряки в 1722 г. были высокого роста. Пропорционального телосложения, с сильными мускулами, желтоватым или каштановым цветом кожи. По внешнему виду они походили на жителей Маркизских островов, и, как и все по­линезийцы татуировали себе лицо и тело или раскрашивали их яркой ми­неральной краской Рапануйцы в древности прокалывали и постепенно растягивали мочки ушей, так что они свисали до плеч. Из одежды абориге­ны имели набедренные повязки из коры и тапы, пояса из панциря чере­пахи или из пучков травы на веревке, сплетенной из человеческих волос. Мужчины и женщины носили плащи (каху, нуа), сшитые из небольших кусков тапы, которые завязывали на шее или на плече. Мужчины острова обычно коротко стригли волосы и бороду, хотя у некоторых волосы были длинными, завязанными в виде хохолка. Волосы женщин свободно падали на спину или собирались в пучок. На голове знатные островитяне носили самые разнообразные уборы из перьев морских птиц, считавшиеся знаком их ранга. Женщины надевали головные уборы из тонких циновок в форме лодки. На праздниках рапануйцы носили также большое количество деревянных резных украшений и раковинных бус.

Рапануйцы жили в пещерах, землянках, крытых листьями и в низких крытых тростником домах с каменным фундаментом. Так как пещеры и землянки были темными и сырыми, они служили лишь укрытием в непогоду и ночью, а большую часть времени аборигены проводили в работе под открытым небом, отдыхая на выложенной камнями площадке перед домом. Дома с каменным фундаментом харе паенга имели вид перевернутой лодки и достигали значительной длины. По их периметру укладывали длинные обтесанные прямоугольные камни, в которых делали отверстия для вертикальных шестов. Шесты связывали веревками, к верхним перекрещивающимся концам привязывали палки, образовывавшие конек крыши, и сверху покрывали дом тремя слоями настила — тростником тоторо, листьями сахарного тростника и травой. Окон не было, низкое входное отверстие, куда можно было только вползать на животе, делило дом на две равные части. Внутренне убранство состояло из циновок, камней, которыми пользовались как подушками, корзин, калебас для воды. Около домов днем паслись куры, на ночь их запирали в курятники харе моа, находившиеся поблизости. Крытые соломой дома харе паепае, одна стена которых складывалась из камней были выше, просторнее и имели большой вход, через который проникал свет. В таких домах размещались «школы», в которых обучали чтению и письму текстов на дощечках кохау ронгоронго.

Предметы домашнего обихода были представлены калебасами, кор­зи­нами разнообразными по форме и величине, костяными иглами для шитья, колотушками для тапы, челноками для плетения рыболовных сетей, скребками, теслами, резцами, долотами. Отсутствие на острове круп­ных млекопитающих привело к тому, что рапануцы стали изготавливать инструменты из человеческих костей. Рыбу рапануйцы ловили удочкой, сетями, моллюсков с помощью палок и корзинок.

Лодки вака в период открытия острова европейцами строили небольшие — от 10 до 20 футов в длину, сшивая их веревками из мелких пла­нок — т.к. дерева на острове давно уже было мало. Их конопатили черной землей и мхом. Нос и корма делались очень высокими, лодки имели выносной балансир.

Земледелие у рапануйцев было довольно примитивным, т.к. почва острова и хорошие климатические условия способствовали росту местных культурных растений. Заостренной палкой копалкой они делали маленькие углубления в земле, в которые помещали черенки растений, ямс же окучивали, сгребая вокруг него землю. Иногда растения обкладывали мульчей (прелой соломой, травой), устраивали террасы и огороды манаваи, окруженные каменными стенками, для защиты посадок от антарктических ветров. Возделывание плантаций, посадка растений и сбор урожая сопровождались обрядами продуцирующей магии, ритуальными торжественными трапезами, которые готовили в земляной печи уму.

В пищу островитяне употребляли батат, ямс, таро, бананы, сахарный тростник, яйца и птенцов морских птиц, рыбу, крабов, моллюсков. Мясную пищу составляли крысы и размножившиеся на острове в XIX в. кролики и собаки. Еду — чаще всего бататы, иногда рыбу, кур, готовили в земляной печи, на раскаленных углях. Обильное и вкусное угощение готовилось по случаю праздника или ритуала. В середине XIX в. отмечались еще случаи каннибализма, вызванные белковым голоданием. Человечину также готовили в земляной печи, а во время войн ели мясо врагов и сырым.

Основной формой брачных связей на острове Пасхи была парная семья, переходящая в моногамную. Свадебный обряд был довольно простым. Его главной частью было ритуальное угощение, приготовленное в праздничной земляной печи. Развод был простым делом, однако нарушение женой супружеской верности сурово каралось. Неверную жену простого общинника могли избить и выгнать из дому, если изменяла жена вождя, то ее мог убить муж или его брат. На острове Пасхи полигамия практиковалась лишь в семьях богатых рапануйцев, вождей или глав больших семей тангата хонуи. Предполагается, что жены жили в разных хижинах, но бывали и случаи, когда все они находились под одной крышей. Полиандрия существовала у рапануйцев скорее де-факто, чем де-юре, т.к. на острове в ранний период его истории наблюдалась диспропорция полов, и мужчин было больше, чем женщин. Диспропорция эта привела к тому, что в последней трети XIX в., в жены стали брать девочек 10—11 лет, в результате подобных браков дети не рождались, а такие жены умирали рано, обычно от чахотки [Миклухо-Маклай 1950, 1, 48, 49]. Кроме кровного родства, особых ограничений, для вступления в брак у рапануйцев не было. Брачные отношения допускались между людьми, степень родства которых доходила до пятого-шестого колена, о чем свидетельствуют генеалогии. Несмотря на свободу добрачных связей, на острове Пасхи, в отличие от атоллов и маленьких островков, где изоляция небольших групп населения и дисбаланс полов делали возможным инцест, кровосмесительная связь считалась страшным преступлением, которое каралось смертью, как повествует рапануйский фольклор. Стремясь к чистоте крови и расширению угодий, знатные и вожди подыскивали своим сыновьям невест, пока они были еще маленькими (около 10 лет). Положение и богатство семьи играло главную роль. Отпраздновав помолвку, родители жениха принимали маленькую невесту в свой дом и воспитывали ее как свою дочь. В XVIII—начале XIX в. рапануйцы жили большими семьями, насчитывающими до четырех поколений. Брак был патрилинейным и патрилокальным, поэтому дочери покидали дом отца и переходили в семью мужа. К большой семье принадлежали также и дети близких родственников, оставшиеся сиротами. Полноправными членами семьи были и приемные дети, воспитывающиеся как собственные. В рапануйском обществе бытовал обычай адоптации детей — передачи их на усыновление в другую семью, что обуславливалось экономическими и социальными причинами. Половозрастное разделение труда приводило к справедливому распределению обязанностей в большой семье. Глава семьи был хозяином земельного участка и имущества, его жена следила за всем хозяйством. Старики-родители главы дома выполняли посильные обязанности по хозяйству, но в основном присматривали за детьми, передавали детям постарше необходимые для жизни умения и навыки. Взрослый сын хозяина вскапывал землю, рыбачил, охотился на птиц и съедобных крыс, его жена готовила еду, обычно 2 раза в сутки, следила за посадками, била кору для тапы, шила одежду, плела циновки. Их дети участвовали в общей работе, выполняя поручения деда, бабки, а также прадеда и прабабки. Рапануйские дети воспитывались в труде — мальчики выходили с отцами в море ловить рыбу, помогали делать рыболовные крючки, учили священные песнопения, девочки ухаживали за малышами и старшими членами семьи. Помогали матери по хозяйству, работали с нею на огороде, варили еду, плели корзины, делали тапу, собирали крабов, моллюсков и морских ежей после отлива. Игры, развивавшие ловкость и умения, тренировавшие руку, глаз, тело, имели большое значение для дальнейшей жизни мальчиков и подростков [Metraux 1940, 111]. Дети любили играть в волчок, запускать воздушного змея, съезжать по склону вулкана на куске коры и по канату, привязанному между скалой на вулкане Рано-Рараку и деревом возле аху Тонгарики, играть в веревочку каикаи. Рапануйские юноши занимались военными упражнениями, плавали «оседлав» волну на дощечках и плотиках. В школах рапануйские подростки обучались сакральным песнопениям, мифологическим знаниям, чтению и начертанию знаков иероглифического письма. Девушек и юношей знатного происхождения содержали до наступления половой зрелости в уединении в пещерах, чтобы их кожа была белой. Это считалось красивым и подчеркивало их благородство.

В конце XVII—XVIII вв. рапануйское общество вступило в период упадка и многочисленных междоусобиц, которые привели к разрушению церемониальных и культовых центров, поселений, распространению каннибализма, ослаблению политической власти верховного вождя. В период появления в Тихом океане первых европейцев аборигены Полинезии жили в условиях разложения первобытнообщинного строя и зарождения классового общества. На острове Пасхи процесс классового расслоения зашел дальше, чем на других островах Полинезии. Сведений об общественном строе рапануйцев немного и составить о нем представление мы можем по кратким записям ранних путешественников, отдельным свидетельствам информаторов, зафиксированным такими исследователями, как У. Томсон, К.С. Раутледж, М. Браун, В. Кнохе, А. Метро, С. Энглерт, Т. Бартель [Thomson 1891; Routledge 1919; Brown 1924; Knoche 1925; Metraux 1940; Englert 1948; Barthel 1974], а также фольклорным текстам.

К концу XVIII в. население острова Пасхи делилось на 10—12 соседско-территориальных общин — мата, объединявших несколько больших семей, живших поблизости друг от друга и имевших самостоятельное хозяйство. У каждой мата была своя территория (и рапануйцы еще в середине ХХ в. помнили из какой мата они родом), нарушать границы которой представители других мата могли лишь с разрешения ее вождя, а право свободного передвижения по территории чужой мата имели лишь островитяне, связанные с ее членами родственными узами [Englert 1848, 54]. В каждой мата выделались три основные общественные группы: арики (вожди, знатные), хуруману (общинники) и кио (слуги и рабы). Имущественная дифференциации на острове в XIX в. была настолько сильной, что богатые и знатные должны были жениться только внутри своей группы. Во главе мата стоял вождь — арики, который подчинялся верховному вождю острова. Титул арики был наследственным и передавался от отца к сыне, однако верховный вождь имел право отстранить или даже убить вождя какой-либо мата и поставить на его место другого, более угодного ему правителя. Во главе мата мог встать и сильный, влиятельный воин, одержавший верх над наследным вождем во время церемониальных весенних соревнований воинов-победителей или в одной из многочисленных стычек между мата. Фактически власть в мата принадлежала знатным арики. В широком смысле слова арики — это знатные и благородные островитяне, потомки тех, кто вел свою генеалогию от богов, а также их дети и все, кто состоял в родстве с верховным вождем острова. Помимо них к знатным рапануйцам относились те, кто принадлежал к привилегированной мата миру и вел свою родословную от вождя Хоту Матуа. Все они были пронизаны сакральной силой — мана, отсюда их особая роль в обществе.

Плантации батата, ямса, сахарного тростника являлись собственностью больших семей, хотя некоторая часть возделываемой земли находилась, видимо, в личном пользовании, так как обработанные участки были размежеваны и располагались поблизости от домов. Знатные рапануйцы владели лучшими землями, получали налог с простых общинников и к тому же имели слуг и рабов. Слугами в богатых семьях часто бывали бедные родственники. Однако на острове Пасхи, как и во всех других социумах с первобытнообщинными отношениями, каждый человек мог пользоваться корнеплодами, выросшими на огороде кого-либо из своих родственников, взяв без разрешения хозяина столько, сколько ему нужно для себя и своей семьи, но не больше. Перераспределение продуктов питания особенно ярко проявлялось во время празднеств коро и паина: на них собирались островитяне со всех селений, принося с собой бататы, ямс, сахарный тростник, кур. По окончании праздника все принесенное поедалось во время совместного пиршества или разбиралось гостями. Подобное отношение первобытнообщинного перераспределения переносилось и на вещи, почему ранние мореплаватели делали выводы о том, что рапануйцы — ловкие и изобретательные воры, которые мастерски похищают все подряд, вплоть до носовых платков и шляп с голов моряков. Это распределение находилось в резком противоречии с господствовавшими на острове Пасхи в XVIII—XIX вв. экономическими отношениями, сложившимися в период разложения первобытнообщинного строя — оно, в частности, препятствовало имущественной дифференциации у рапануйцев [Семенов 1977]. В связи с этим у них, как и у островитян других регионов Полинезии, было обыкновение прятать свои ценности и амулеты в пещерах-тайниках наряду с плодами батата, ямса, кокосовыми орехами.

Особым почетом в рапануйском обществе пользовались главы больших семей или лидеры семейных групп, входивших в мата. Они носили титул хонуи или тангата хонуи, и, как и вожди, контролировали регионы острова. Их знаком отличия были головные уборы из белых перьев и жезлы. Верховный вождь оказывал им особые знаки внимания. Летом, например, когда общинникам не разрешалось выходить в море, опытные рыболовы ловили рыбу для верховного вождя. Последний иногда брал себе небольшую часть улова, а остальное отдавал тангата хонуи. После снятия табу на лов рыбы, первого пойманного тунца рыбаки тоже преподносили верховному вождю, который отдавал его тангата хонуи, оставляя себе лишь кусочек.

Вожди-воины, получившие власть в мата в результате победы над противником во время войны или военных состязаний, назывались тангата нуи или тангата нуинуи — «большой человек»), тангата ао — «че­ловек власти», тангата мау («человек, держащий (власть)»). Чаще всего такими правителями становились сыновья вождей или тангата хонуи. Символом власти воина-вождя был веслообразный жезл ао (ао миро), во время исполнения военного танца в присутствии верховного вождя, воин, как бы угрожая, вращал жезл перед его лицом [Мetraux 1940, 267].

Основную массу хуруману (букв. «хвостовые (перья) птиц») составляли земледельцы (тангата кеукеу хенуа) и рыболовы (тангата тере вака), которые отдавали часть плодов своего урожая и улова верховному вождю острова, вождям мата, главам больших семей и мастерам-ремесленникам (маори). Размер дани исследователям установить не удалось; известно, однако, что дома тех, кто не приносил ее, сжигались [Routledge, 1919, 264]. Большими привилегиями и авторитетом пользовались в социуме знатоки иероглифического письма (маори кохау ронгоронго или тангата ронгоронго), строители домов (маори анга харе) и погребальных площадок (маори анга аху), резчики статуй (маори анга моаи). Ваятели, создававшие величественный пантеон острова были освобождены от всякой другой работы — их землю обрабатывали рядовые общинники, которые к тому же ловили для них рыбу и лангустов, готовили им еду в земляной печи. У рапануйцев, также как и у других полинезийцев имелись лекари, которых приглашали к больным и раненным во время сражения. Их функции выполняли иногда и жрецы. При некоторых заболеваниях — кашле, простуде — устраивали паровую баню, В ряде случаев успешно применяли массаж, но в основном лечение предполагало изгнание из тела человека злых духов, вызвавших болезнь.

Самые бедные земледельцы, слуги и взятые в плен члены враждебных мата, назывались кио. К их числу относились и беглецы, которые, чтобы избежать рабства, скрывались в недоступных пещерах, но вынуждены были иногда платить нечто вроде дани вождю-победителю. Кио-рабы трудились на земле своего хозяина; их держали в пещерах, выпуская оттуда только на время работы. Когда кио состаривался или заболевал, хозяин мог отпустить его на волю под каким-либо предлогом, ибо не желал иметь в хозяйстве лишний рот. Часть побежденных находила себе пристанище на необитаемых островках Моту-Нуи и Моту-Ити, в пещерах среди скал, питаясь рыбой и ягодами попоро. Участи кио среди побежденных в бою могли избегнуть лишь вожди, знатные воины и их семьи, и то не всегда. Так верховный арики Нгаара, захваченный вместе со своим сыном Каимакои и внуком Маурата враждебным мата нгауре в собственной резиденции в Акаханга, превратился в кио победителей и пять лет провел в плену [Routledge 1919, 246; Metraux 1937].

Большим авторитетом и влиянием на острове Пасхи пользовались воины (мататоа или тангата риму тото), стоявшие во главе войска или отряда (нуу) каждой мата. Судя по фольклорным данным, все вопросы, связанные с ведением войны, решали воины-профессионалы — мататоа, самостоятельно или опираясь на мнение совета воинов. Они держали в подчинении всех воинов мата. Мататоа со своими отрядами не только защищали жителей мата от набегов соседей, но и контролировали вождей и жрецов [Englert 1948, 137]. Когда мататоа становились вождями мата, они пользовались всеми его привилегиями. Общинники оказывали им те же почести, что и наследному вождю, рыболовы приносили им первого пойманного тунца. По мнению С. Энглерта [Englert 1970, 134], власть военных вождей мататоа усилилась после истребления «длинноухих» ханау еепе, что произошло, согласно радиокарбонным датам в 1680 ± 100 г. Авторитет их особенно возрос во времена междоусобных войн конца XVIII в. и распада социальной структуры. Мореплаватели конца XVIII—начала XIX вв. нашли на острове Пасхи общество, находившееся в состоянии кризиса и упадка. Именно с этого времени мататоа стали стремиться к захвату господства над всем островом. Воины сильных и влиятельных мата — мата ао («мата, (которой принадлежит) власть») принимали участие в весенней церемонии, связанной с культом тангата-ману («человека-птицы»), главный смысл которой заключался в избрании на год фактического правителя острова из числа воинов-победителей. Мататоа подчинялись стражи паоа, составлявшие охрану и дружину правителя-воина и в течение года обладавшие большой властью. Паоа поддерживали порядок на острове, расправляясь с непокорными членами мата, потерпевших поражение в междоусобицах, с кио, а также общинниками, которые не исполняли своих обязанностей. Наиболее беспощадных и жестоких из паоа рапануйцы называли людоедами (паоа каи тангата). Оружием и атрибутом стражей были короткие плоские палицы (паоа) походящие на меч или абордажную саблю. Во время войны на защиту территории своих мата и имущества поднималось все мужское население, способное носить оружие. Таких воинов-добро­воль­цев называли тауа, а во главе их отрядов стояли опытные и смелые воины — матау, носившие высокие головные уборы из тростника и птичьих перьев. Оружие островитян состояло из деревянных мечей, дубинок разного вида, копий с обсидиановыми наконечниками матаа. Перед началом сражения исполнялся военный танец, который якобы ослаблял врага и способствовал победе. Первого погибшего в бою, рапануйцы называли словом ика — «рыба». Маори Новой Зеландии также называли первого убитого «первая рыба» [Barrow 1978, 42]. Мясо убитых во время сражения поедали на пиршестве по случаю победы. Женщин и детей или сразу же убивали и съедали, или обращали в рабство.

Для рапануйского общества был характерен институт жрецов (арики пака). Некогда исполнители религиозных обрядов и искусные мастера составляли, видимо, одну привилегированную касту, которая впоследствии распалась на две группы — собственно жрецов и мастеров. Жрецы были ближайшими родственниками верховного вождя и входили вместе с ним в одну мата — миру. Главной функцией арики пака было вызывание дождя во время засухи. Второй обязанностью арики пака было плетение маро (мару) — веревочек из белых перьев, которые привязывались к палкам и втыкались на плантациях ямса. Такие жезлы должны были способствовать хорошему урожаю. В функции жреца входило наносить изображение реи миро на дверь курятника, что способствовало яйценоскости кур и быстрому росту цыплят. На острове Пасхи существовала еще одна групп жрецов — предсказатели-звездочеты (мааху), наблюдавшие за солнцем, луной и звездами, предостерегавшие людей от вредного влияния некоторых планет и созвездий — Марса (Матамеа), Пояса Ориона (Таутора), звезды Пау(?). Помимо жрецов на острове Пасхи имелись также прорицатели (туму иви атуа), колдуны (тахутаху, коромаки, тангата таку), занимавшиеся как белой, так и черной магией. Среди колдунов были и мужчины и женщины. Некоторые из них были ясновидящими и медиумами-посредниками между богами и людьми. Считалось, что сам верховный бог Макемаке говорит их устами и требует жертвоприношений в виде батата, птиц и даже человеческих жертв. Другие туму иви атуа указывали хорошие места для лова рыбы, черепах, морских животных, обладали даром находить тайный склад (например, бананов или бататов), местонахождение которого скрывалось хозяевами, и вымогали часть спрятанного. Особую группу служителей культа составляли многочисленные исполнители погребального ритуала тимо — заклинатели тимо ика, и те, кто готовил трупы к погребению — тимо рара ика, тимо кореха, тимо рара папаку. Их атрибутом было церемониальное весло рапа с темной контурной личиной хтонического божества Хиро.

На верхней ступени в социальной структуре острова Пасхи стоял верховный вождь арики хенуа, которого многие авторы условно называли королем рапануйцев. В литературе приводятся и другие названия для ранга верховного вождя: арики мау — «вождь, захвативший (власть)», арики мотонги — «вождь-правитель»; однако эти термины относятся, вероятно, к разным рангам вождей. В силу своего божественного происхождения арики хенуа, как и жрецы считался посредником между богами и общинниками, а следовательно имел особые права, привилегии и атрибуты. Власть вождя была наследной и переходила от отца к старшему сыну, когда тот вступал в брак. Все арики хенуа происходили из Хонга, главной семьи мата миру, и женится могли лишь внутри своего линиджа [Metraux 1937, 1940, 126]; правда, согласно обычаю, сын вождя мог жениться в весьма солидном возрасте. Верховный вождь обладал, благодаря своему происхождению и высокому статусу, сильной маной, которая оказывала продуцирующее воздействие на живую и даже неживую природу. Верховные вожди могли, видимо, исполнять и функции жрецов; недаром в генеалогиях, среди имен вождей приводятся и титулы верховных жрецов рапануйцев [Barthel 1959]. Именно поэтому верховный вождь принимал участие в проведении различных празднеств и обрядов освящения полей, домов, лодок. Только с разрешения верховного вождя рапануйцы начинали сбор урожая, он освящал новую ладью, принимал первый улов. Закончив постройку дома с каменным фундаментом харе паенга, хозяева приглашали верховного вождя и жреца на первую трапезу, после чего могли сами поселиться в доме. Всех детей-двойняшек родители представляли арики хенуа, потомку бога Тангароа, брата близнеца бога грома Ронго; вождь давал им «королевское» имя, которое должно было принести им счастье. Верховный вождь осматривал новую татуировку у юношей, отмечал красивую, и вместе с приближенными смеялся над теми, чья татуировка была неудачной. Верховный вождь Нгаара был знатоком иероглифиче­ско­го письма, которое, возможно, именно при нем достигло своего расцвета и покровителем тангата ронгоронго. В Анакене, вблизи главного аху острова он ежегодно собирал ученых маори, исполнявших тексты с дощечек кохау ронгоронго.

Верховный вождь, а в особенности его голова, был окружен строги­ми запретами, поэтому его дом, еда, одежда были табу для остальных ос­тро­витян. Все необходимое для жизни верховный вождь и его семья по­лу­чали от общинников в виде даров или налога. Работы по хозяйству, лов определенных сортов рыбы, обработку полей вели для вождя слуги. В течение зимы рыбная ловля находилась под запретом, и лишь королевская лодка (вака ваеро) с командой из тангата хонуи могла отправляться на промысел. Согласно традиции местом провозглашения верховного вож­дя являлось Аху-Акапу, недалеко от Тахаи, где он и жил до тех пор, по­ка не передавал власть своему старшему сыну. После «отречения» верхов­ный вождь переходил жить в Анакену, эта его резиденция находилась у подножья холма Хауепа. Если кто-либо хотел поговорить с верховным вож­дем или его женой арики тамахахине, он должен был условиться об аудиенции через слугу [Englert 1948, 46—47; Metraux 1940]. Раз в год «весь народ» посещал резиденцию верховного вождя и приносил ему в дар плоды пуа (имбирь), прикрепив их к концам палок. Символом власти вер­ховного вождя был деревянный жезл уа с янусовидной личиной, други­ми знаками его отличия являлись нагрудные украшения реи миро в фор­ме полумесяца, вырезанные из дерева или китовой кости, а также резные тахонга в форме кокосового ореха. Как и все вожди арики хенуа носил плащ нуа из тапы, окрашенной соком имбиря в ярко-желтый цвет, а голову его украшал головной убор хау вери из перьев фаэтона или фрегата.

Несмотря на то, что личность арики хенуа была священной, и жители острова относились к нему с почтением и трепетом, реальной политической власти в XIX в. (а именно к этому периоду относится большая часть сведений о социальной организации рапануйцев), верховный вождь не имел. Нгаара, например, хотя и считался вождем всего острова, но ни военным лидером, ни главным судьей, ни даже верховным жрецом он не был. Скорее всего, он был лишь хранителем некоторых обычаев и традиций и вследствие этого, как считалось, оказывал воздействие на обрядово-хозяйственную структуру всего общества. При его участии проходили многие ритуалы и церемонии, хотя исполнялись они не им лично, а жрецами [Routledge 1919, 242]. Арики хенуа был скорее всего религиозным символом, вместилищем сверхъестественной силы, а не политическим лидером. Лидер военных вождей мататоа, став правителем острова, приобретал большую политическую власть, подчинив своему влиянию не только все мата острова, но и самого сакрального вождя арики хенуа. Такой главный вождь назывался арики мау («вождь, захвативший (власть)»). Он правил в течение определенного времени, не исключено, что в какие-то моменты истории на острове существовало «двоевластие» — одновременное правление сакрального вождя и фактического военного лидера.

Однако в период междоусобных войн, последовавших после истребления ханау еепе в 1680 ± 100 г., власть верховного правителя, как сакрального, так и военного, стала номинальной — островом правили вожди то одного, то другого из враждующих союзов мата (хоту ити и туу), что нашло отражение и в фольклоре, и в генеалогиях верховных вождей. Примерно с 1780 г. выборы тангата ману из обрядово-церемо­ни­аль­ного празднества превратились в своеобразный политический акт избрания ежегодного правителя. В XVIII—первой половине XIX вв. он включал спортивные соревнования, празднества, ритуальные действия, смысл которых до конца не ясен, хотя установлено, что победитель, этих своеобразных весенних состязаний, нашедший и завладевший первым яйцом морской крачки ману тара, приносил власть и господствующее положение своей мата. Одним из центров празднества было селение Оронго, скалы вокруг которого покрыты многочисленными петроглифами, в том числе резными изображениями полуптиц-полулюдей, часто с яйцом в руке — изображениями Макемаке и одновременно тангата ману как его воплощения или вместилища. Возникновение культа человека-птицы разными исследователями датируется серединой XVI в. Празднества, связанные с избранием тангата ману, начинались с новолуния вскоре после наступления полинезийского нового года, задолго до наступления аустральной весны и появления первых крачек, и продолжалась более двух месяцев. У рапануйцев год начинался в мае-июне с первого новолуния после гелиакального восхода Плеяд. Если Плеяды не успевали занять нужное положение, то рапануйцы ждали еще месяц до следующего новолуния. В поисках первого яйца принимали участие только члены наиболее сильных мата (мата ао), одержавших верх над другими общинами (мата кио — «мата побежденных»). Они отправлялись вплавь через пролив полный акул на островок Моту-Нуи, дожидались там прилета крачек и начала гнездования. Нашедший и доставивший на Оронго первое яйцо приносил вождю своего мата власть на острове и привилегии всем членам мата. Власть вождя-правителя (но не тангата ману) считалась тиранической, его мата, господствуя над островом, подвергала преследованию соперников, которые становились кио, вытеснялись со своих территорий в пещеры полуострова Поике и на близлежащие островки, где гибли от голода и нищеты. С установлением новой власти начиналось перераспределение продуктов, грабежи и пожары. Мата победителей (мата тоа) могла удерживать свое господствующее положение в течение ряда лет, иногда передавая власть дружественной общине. Долгое ожидание результата поисков сопровождалось пиршествами, оргиями и ссорами. Новый тангата ману спускался со склонов вулкана Рано-Као, где находится Оронго, и отправлялся к резиденции на склоне вулкана Рано-Рараку, и жил там уединенно целый год, первые 5 месяцев в условиях строжайшего табу. Яйцо крачки выдували и подвешивали внутри дома тангата-ману. На следующий год тангата-ману уступал место своему преемнику, а яйцо-реликвию прятал в расселине вулкана или бросал в калебасе в море. По мнению островитян, это яйцо имело большую магическую силу и способствовало изобилию пищи. Всех тангата ману хоронили в особом погребении под каменной аху Орохие, которая находилась недалеко от их резиденции. Последний раз празднество тангата ману проходило на острове Пасхи в 1866 или 1867 г. Функции тангата ману были подобны функциям обожествленного вождя первобытных народов, символизировавшего растительность, или умирающего и возрождающегося бога растительности, который правит, не принимая участия в управлении. Празднество тангата ману устраивалось в честь Макемаке, верховного бог рапануйцев и покровителя птиц. В основе церемонии лежал, видимо, не только культ птицы, но и древние представления о первобытном хаосе и космическом яйце, из которого возник мир, подобные верования известным многим народам. Тангата ману, добывая сакральное яйцо, как бы осуществлял магическую связь между собой и Макемаке, сотворившим мир из яйца, а значит и между микро- и макрокосмом, чем поддерживал равновесие во вселенной. Эта ежегодная церемония означала и избрание вождя, фактического правителя острова (сакрального рапануйцы имели в лице арики хенуа) и военного лидера на предстоящий год. Сам тангата ману был персонифицированным символом военного правителя и эмблемой выборов. Общественный институт избрания тангата ману (явный признак зарождения государственности) стал важным средством временного урегулирования конфликтов между мата, подчинения одних групп населения — другим, а также регламентации социальной, культурной и обрядовой жизни острова.