Религиозные представления рапануйцев

Мифология и фольклора рапануйцев некогда были, несомненно, представлены общеполинезийскими циклами сказаний о богах и героях. Фольклорный материал показывает, что главные боги полинезийцев при­сут­ствовали в пантеоне острова пасхи, но под другими, локальными именами и прозвищами. То, что за рапануйскими божествами закрепились в качестве имен древние эпитеты, свидетельствует, скорее всего, об очень раннем отделении рапануйской мифологии и ее носителей от общеполинезийского ствола. Верховный бог рапануйцев Макемаке, которому жители острова обязаны появлением культурных растений, изобилию морских птиц и промысловых рыб является аналогом общеполинезийского бога света и жизни, творческого начала природы Тане. На острове Пасхи за ним закрепился древний эпитет «макемаке» — «светлый, ясный». В качестве имени божества или как личное имя «макемаке» отмечено на Маркизских островах, Раивавае, Туамоту [Бирбах, Каин 1988б]. Атрибуты Макемаке в наше время в современной рапануйской церкви переносятся на Иисуса Христа.

С образом бога Тангароа на острове Пасхи связано несколько экзотерических версий легенд и мифов, о том, например, как Тангароа Меа («Тангароа Красный») в образе тюленя был пойман у берегов Рапа-Нуи и сварен в земляной печи. Под этим же именем Тангароа известен и на Маркизских островах. В традиции острова Пасхи Тангароа считался верховным богом-прародителем правящего клана, пока жрецы не выдвинули на его место более популярного и влиятельного бога Макемаке [Metraux 1940, 127; Englert 1948, 172].

Имя бога Ронго, брата Тангароа, покровителя земледелия, посылав­ше­го живительный дождь, зарегистрировано в одной из генеалогий вер­хов­ных вождей, которая возводит их к Ронгоронго, сыну Тангароа. В форме Оронго оно встречается в рапануйской топонимике и названиях ночей лунного месяца. В легендах зафиксирован брат Тангароа Теко — Длинные ноги (персонификация дождя), а также Уоке (Увоке) бог-раз­ру­шитель, антипод Макемаке. Атрибутом обоих этих персонажей является палка-копалка (еще один земледельческий символ), с помощью которой Уоке поднимал и опускал землю, погружая ее в пучины океана, пока от нее не остался лишь маленький остров Рапа-Нуи. Можно утверждать, что Уоке и Теко — это локальные имена бога громовержца Ронго. У бога Ронго на острове Пасхи было и еще одно имя — Ореоорео, которое также можно считать эпитетом (ср. рап. рео — «голос, звук»). Эта же полинезийская морфема входит в название некоторых видов морских птиц. Отметим, что священной птицей бога Ронго считался фрегат с изогнутым клювом.

Полинезийский бог тьмы и несчастий Хиро на острове пасхи считался также и богом дождя. К нему обращались с песнопениями-закли­на­ниями, прося послать на землю слезы-дождь. Изображения этого бога с плачущими глазами присутствует в петроглифике и на церемониальных веслах рапа, атрибутах распорядителей погребальной церемонии.

Сходным образом с течением времени менялись и представления рапануйцев об общеполинезийской богине Хине (Хина), так или иначе связанной с Луной и почитавшейся как женское божество. В поздних рапануйских версиях она превращается в Нуахине а Ранги Котекоте («Старица ясного неба»), рожденную богом Макемаке, или в старуху, живущую на Луне и держащую в своих руках нити жизни людей.

Имени героя полинезийцев Мауи в рапануйском фольклоре нет, но намеки на культ Мауи все же можно обнаружить в некоторых текстах. На острове Пасхи демиург мифологического эпоса Мауи превратился в куль­турного героя и шутника Уре а Ваи а Нухе [Федорова 1978, 26—27], изобретателя, как и Мауи, костяных рыболовных крючков. Полубог Тики, создатель первых людей был известен рапануйцам под именем Тики те Хату («Тики-Господин»), которое приводится в генеалогиях и в версии мифа о сотворении мира. Но творцом человека на острове Пасхи все же считался Макемаке.

Другие полинезийские боги в качестве персонажей в сохранившихся версиях мифов рапануйцев не фигурируют, но их имена можно обнаружить в генеалогиях верховных вождей и топонимике.

Хотя древняя космология нам не известна, рапануйской религии было присуще представление о делении Вселенной на три сферы: небесную обитель богов, земной мир людей и подземный или заморский мир ду­хов. Души умерших отправлялись в страну Хива, на западе [Englert 1948, 18]. Представления о Хиве были дуалистическими — как о стране Тьмы и смерти и одновременно как о земле. Откуда душ умерших возвращаются в земной мир. Одновременно, рапануйские информаторы рассказывали, что именно с Хивы приплыли их предки, ведомые Хоту Матуа.

Рапануйцам, как и многим другим первобытным народам была присуща вера во множественность душ. В рапануйском языке в значении душа дух употребляются разные термины. Одна из душ называлась кухане («душа, дух») — это слабая, эфемерная душа-дыхание, покидающая человека во время сна или обморока и погибающая после его смерти. Именно эта душа кухане вождя Хау Мака отправилась в странствие и «открыла» незаселенный остров Пасхи. Если душа погибала в странствии и не могла вернуться в оставленное ею тело, то человек умирал. Снами, видениями, галлюцинациями она предупреждала человека о надвигающихся опасностях, могла сообщить сведения о далеких землях и подробности о жизни в стране духов. Кухане можно назвать, видимо, также душой сновидений.

Другая душа ата — «душа-тень», именно с ней были связаны строгие запреты, по отношению к тени вождя или верховного жреца, на которую нельзя было наступать. На вождя не должна была падать тень другого человека. Эта душа неотделима от тела и никогда не покидает своего владельца и разрушается вместе с его телом.

Рапануйцы верили также в зооморфную (не индивидуализированную) душу предков иви атуа («кость предка»). Эта душа не погибала со смертью человека, а покинув место погребения, отправлялась в страну духов предков. Пройдя зооморфную (в виде птицы, черепахи, крысы, рыбы, дерева, растения) стадию существования, преодолев опасности, которые подстерегают души предков, скитающиеся в ином мире, она воплощалась в новорожденном. Боги и божества, представляющие собой обожествленных предков также могли принимать вид животного или растения, в чем можно усмотреть следы существовавшего некогда развитого тотемизма. Рапануйцы призывали духов предков, когда им было необходимо содействие в битве или помощь в трудной работе. Если островитянин хотел пригласить духов на помощь, он устраивал большую уму и приглашал нескольких друзей. Открыв уму, он раздавал гостям еду, называя их именами своих иви атуа. Духи, которых угостили таким образом, могли за одну ночь обработать плантацию [Englert 1948, 167].

Рапануйцы верили, что души людей, которые соблюдали обычаи и священные предписания, уходят в иной мир, где предаются наслаждениям и радости, тогда как души плохих людей остаются возле трупа, страдая от голода и жажды.

Помимо иви атуа, в рапануйской мифологии присутствуют и многочис­ленные духи, известные под именем акуаку (ср. мангарев. akuaku — «тон­­кий (о человеке)»). По рассказам рапануйцев духи акуаку — это худые, из­можденные существа, чаще злые, чем добрые [Metraux 1940, 319]. Видимо, в акуаку превращались те души иви атуа, которые не смогли добраться до иного мира и остались жить среди людей. В середине ХХ в. рапануйцы не делали различий между акуаку и иви атуа, особенно, когда в конце XIX в. вместо обоих этих понятий стало употребляться таитянское слово варуа (<ва­ируа — «душа, дух»). Варуа, покинувший после смерти человека его тело, представляет собой призрачный, но имеющий облик умершего, двойник. Большая часть акуаку — существа злобные и коварные, готовые сыграть с человеком злую шутку, в обличье опасных морских животных нападав­шие на людей. Островитян помнили много имен акуаку и называли конкретные места обитания каждого из них. Некоторые из духов учили острови­тян полезным навыкам, знание которых они приносили из другого мира. Среди акуаку были и мужчины и женщины, они могли вступать в брак друг с другом и с обычными людьми и даже иметь детей. Некоторые акуаку были по­кровителями определенных семей, с которыми, видимо, состояли в родстве.

У рапануйцев люди и объекты не имели собственной маны, но любое существо или предмет могут быть посредниками и вместилищами божественной силы мана. Особенно сильной считалась мана верховного вождя и жрецов арики пака. Жрец обращался к богам или духам с тем, чтобы они передали свою ману, которая бы охраняла и способствовала благополучию тех, за кого он ходатайствовал. Ловкость, умения, таланты считались проявлением маны человека, образование и опыт могли усилить ее, поэтому самыми уважаемыми в социуме были знатоки письма и всевозможных ремесел. Особо тесная и эффективная связь с духами была у мата миру. Верховные вожди считались персонификацией богов и проводниками их маны. Мана вождя могла оказывать благотворное влияние на природу. Влиянию маны верховного вождя рапануйцы приписывали, например, появление нового вида батата хуатеа. При рождении Туу Ма Хеке, сына Хоту Матуа, возник новый вид моллюсков коваре, а мана вождя Рокороко Хе Тау способствовала увеличению числа кур и цыплят [Arredondo 1987, 265—266]. Ущерб, нанесенный вождю и его мане, приводил к нарушению равновесия в природе, так, согласно рассказам рапануйцев, на острове исчезли черепахи после того, как последний законный верховный вождь был схвачен работорговцами и увезен в Перу [Metraux 1940, 133]. Сам вождь мог делать только удочки и сети для ловли рыбы (умывать и кормить его должны были слуги). До вождя никто не мог дотрагиваться, стричь ему волосы тоже было табу. Вождю запрещалось есть мясо крыс, он питался только определенными видами рыб [Metraux 1940, 132; Arredondo 1987, 265—266].

Помимо постоянных запретов, связанных с сакральной персоной верховного вождя, у рапануйцев существовали и запреты временного характера, которые назывались рахуи и налагались на участок земли, например, во время траура, на курятник или место лова рыбы, с тем, чтобы не нарушать экологическое равновесие.

Рапануйцы сохранили до наших дней не только древние мифы и легенды своих отцов и дедов, но и разнообразные по назначению, содержанию и стилю песнопения. В рапануйском фольклоре представлены мифы о сотворении мира и человека, тексты этиологического характера, исторические предания о заселении острова, вождях, военных столкновениях между мата, легенды-«былички», поздние легенды о жизни души, дидактические тексты, загадки. Но если версии мифов уже неплохо известны читателям, то поэтическое творчество рапануйцев знакомы меньше. Публикаций этих памятников рапануйской культуры немного, наиболее полное собрание песенного творчества островитян представлено в книге музыковеда Р. Кемпбелла [Geiseler 1883; Thomson 1891; Metraux 1940; Englert 1948; Barthel 1960; Campbell 1971; Felbermayer 1972]. К сожалению, переводы песнопений часто не соответствуют рапануйскому тексту. Песни исполнялись под аккомпанемент ножных тамбуринов, калебас, наполненных камешками, а также танцевальных весел, которыми отбивали такт. У рапануйцев было даже трехголосное пение. В рапануйском песенном творчестве насчитывается более 15 видов и подвидов песен. Все они имели определенные названия: а ко хакахауру поки — «колыбельные», уте — «любовные», кокори — «стишки, сопровождавшие игры и исполнявшиеся речитативом», риу — «песнопения, посвященные историческим событиям или легендарным сюжетам», риу танги — «похоронные», хаипоипо — «свадебные», хакакио — «благодарственные», эи — «шуточные, насмешливые (иногда с элементами порнографии)». В военных песнях излагались события прошлых сражений, они поднимали дух воинов, в песнопениях танги мо те ика мате рассказывалось о том, что ждет людей после смерти. Песни, посвященные отдельным людям, а также вождям и божествам, составляли разнородную по содержанию группу — ате (ате уи, ате куникуни, ате манава мате, ате атуа). В особую группу следует выделить песнопения, сопровождавшие игру в веревочку — каикаи. Все древние песнопения — патаутау отличаются примитивным языком, четко силлабическим и отчетливо звучащим. Эти особенности текстов позволяли легко перекладывать их на музыку.

Составление большинства фигур каикаи из веревочки сопровождалось монотонным исполнением песнопений или короткими стишками, напоминающими скороговорки, например,

Хатахата Копаю я

Те руа ухи лунки (для) ямса

А ау для себя,

Е Туту е Поко е о Туту, о Поко.