1 Маркс к., Энгельс ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 352.

Среди этих немногих надо назвать прежде всего выдающегося немецкого натуралиста и путешественника Александра Гумбольдта (1769 — 1859). Ему принадлежит большой труд «Космос», в котором развивается идея единства и взаимосвязи природных явлений на Земле. Он подчеркивал, что природа отдельных территорий должна изучаться как часть целого, т. е. Земли и даже всей Вселенной, и тем самым обосновал единство общего и частного (регионального) землеведения. Главную задачу познания причинных географических связей Гумбольдт видел в исследовании зависимости органической жизни от неживой природы. Правда, синтез Гумбольдта не мог быть полным, ибо наука того времени не располагала достаточным материалом по всем природным компонентам, особенно недоставало знания почвы — главного «продукта» взаимодействия живой и неживой природы.

Гумбольдт подходил к географическим явлениям как к физическим по природе и считал возможным распространить действие физических законов на все компоненты — вплоть до растительного и животного мира, а отчасти — и на человека. Этот взгляд был широко распространен среди географов первой половины XIX в.; существовало даже мнение, что физическая география — часть физики. На практике эта идея была осуществлена в русских университетах в 1835 г. путем объединения кафедр физики и физической географии. Тесная связь с физикой сыграла положительную роль в развитии физической географии, поскольку физика в то время была наиболее разработанной частью естествознания, но с течением времени зависимость от физики стала тормозом для нашей науки, практически из физической географии выпал органический мир. Однако наряду с односторонне-физической ориентацией наметилось иное направление, носителями которого были натуралисты-биогеографы. Их труды в наибольшей степени приближали географию к разработке понятия о физико-географическом комплексе.

Ценные наблюдения, свидетельствующие о стремлении охватить природу территории как целое и найти закономерности в географических явлениях, мы находим уже в трудах участников академических экспедиций 60 — 70-х годов XVIII в.— П. С. Палласа, И. А. Гильденштедта, И. И. Лепехина и др. Но более глубокий анализ природных взаимосвязей присущ русским исследователям первой половины XIX в. Профессор Казанского университета Э. А. Эверсман выпустил в 1840 г. «Естественную историю Оренбургского края», основанную на полевых исследованиях 1816 — 1826 гг. В этом труде раскрываются сложные связи между органическим миром и природной средой. Автор разделил изученную территорию на три полосы, которые соответствуют горно-лесному поясу Урала и ландшафтным зонам степей и полупустынь («сухих степей»), причем среди последних выделил более дробные природные единства — степи глинистые, солонцеватые и песчаные, солончаки, соленые грязи. Таким образом,

здесь по существу уже идет речь о природных территориальных комплексах разного уровня, хотя Эверсман не употреблял этого термина. Выдающиеся географические результаты дало путешествие А. Ф. Миддендорфа (1815 — 1894) в Восточную Сибирь в 1843— 1844 гг. Этому ученому удалось установить многообразные отношения между растительностью и животным миром, с одной стороны, и климатом, а также рельефом — с другой. Интересна содержательная сравнительная характеристика трех природных зон — тундры, тайги и степи.

В 1855 г. Н. А. Северцов (1827 — 1885) дал глубокий анализ зависимости между животным миром и физико-географическими условиями Воронежской губернии. Этот анализ основан на выделении характерных родов местности, расположенных полосами от русла Дона к степному водоразделу. Северцов установил также закономерности распределения лесов и степей в зависимости от рельефа и грунтов. В 1857 — 1858 гг. Н. А. Северцов и ботаник И. Г. Борщов изучали Арало-Каспийский край. Борщов дал описание исследованной территории, в котором рассматривает степи и пустыни как своеобразные природные комплексы и выясняет взаимосвязи между рельефом, увлажнением, почвами и растительностью. В известном труде Ф. И. Рупрехта «Геоботанические исследования о черноземе» (1866) впервые глубоко решается вопрос о взаимосвязи почв и растительности. В книге М. Н. Богданова о животном мире Поволжья (1871) описаны типы местности черноземной полосы Поволжья и интересные наблюдения над географическими связями. Исследованиями П. П. Семенова-Тян-Шанского (1856 — 1857) и Н. А. Северцова (1864 — 1868) в Тянь-Шане было положено начало изучению высотной географической поясности гор.

Таким образом, в 40 — 60-х годах прошлого столетия многие русские натуралисты не только изучали разносторонние взаимоотношения между географическими компонентами, но и приблизились к идее природного территориального комплекса, что нашло свое выражение в таких понятиях, как типы, или роды, местности.

К ландшафтно-географическому синтезу параллельно вел другой путь — через разработку естественного деления земной поверхности, т. е. районирования. Потребность в районировании особенно стимулировалась практическими запросами. Необходимость районирования России понимал еще в 30-е годы XVIII в. В. Н. Татищев; в 1791 г. писатель-революционер А. Н. Радищев говорил о том, как важно было бы разделить Сибирь «на округи, естественностью означенные». Еще в 60-е годы XVIII в. эмпирически сложилось представление о трех широтных полосах европейской России (северной, средней и южной), которое вошло во все учебники по географии. Несмотря на схематичность и отсутствие строгих научных основ, это деление в первом приближении отражало объективные физико-географические закономерности и представляло прообраз зонального ландшафтного районирования. Из последующих работ 30

наиболее интересна статья неизвестного автора, опубликованная в 1834 г. в «Земледельческой газете», в которой территория европейской России описана по восьми широтным поясам, начиная с ледовитой, затем идут тундра, полоса лесов и скотоводства, начала хлебопашества и ячменя и т. д. Это было в основном сельскохозяйственное районирование, но оно значительно полнее отражало широтно-зональные природные закономерности, чем работы предшественников.

Рассмотренные схемы районирования были еще несовершенными, границы полос намечены очень схематично и положение их не вполне ясно, поскольку они не показаны на картах. Все эти недостатки легко объяснить отсутствием как необходимого фактического материала (в то время еще не существовало постоянной сети метеостанций, отсутствовало научное представление о почвах, не было ясного представления о рельефе страны и т. д.), так и каких-либо теоретических основ. Запросы практики явно опережали возможности науки, она была еще не готова решить проблему естественного разделения территории. Все же во всех схемах, которые относятся к европейской России, явственно прослеживается определенная общность — это стихийный зональный подход, благодаря которому уже в то время природное районирование четко размежевалось с экономическим (начало последнему положил К. И. Арсеньев в 1818 г.).

Наряду с различными попытками естественного разделения всей территории европейской России появляются опыты более дробного районирования. Первые из них — К. И. Таблица (1785) и П. С. Далласа (1795) — посвящены Крыму. В 80-х годах XVIII в. интерес к природному районированию возникает во Франции. Здесь его инициаторами выступили геологи, которые видели в геологическом строении и характере горных пород важнейшие факторы дифференциации природы земной поверхности.

Новый этап в истории природного районирования наступает в середине XIX в. Он ознаменовался переходом от общих схем к специализированному, или отраслевому, районированию по отдельным природным компонентам. В 1851 г. Р. Э. Траутфеттер опубликовал первое ботанико-географическое районирование европейской России, которое впоследствии старались усовершенствовать Н. А. Бекетов (1874) и Ф. П. Кеппен (1885). Схему зоогеографического районирования той же территории в 1871 г. наметил М. Н. Богданов. Несколько позже (1877) Н. А. Северцов предложил зоогеографическое разделение всей Палеарктики, которое в 1882 г. существенно уточнил М. А. Мензбир. В 1871 г. было опубликовано климатическое районирование Кавказа А. И. Воейкова, в 1886 г.— первое геоморфологическое районирование европейской России С. Н. Никитина.

Таким образом, на 70 — 80-е годы прошлого столетия приходится период интенсивных аналитических работ в области природного районирования. Несмотря на отраслевой характер, они выгодно отличаются от прежних работ более строгим научным обоснованием

и содержанием, более точным проведением границ, как правило, сетка выделенных регионов отображалась на карте. В районирование вводится многостепенная система территориальных единиц. Эти аналитические исследования послужили необходимой предпосылкой для перехода к синтезу на более высоком научном уровне, т. е. к комплексному природному районированию. Надо заметить, что лучшие из частных систем районирования уже содержали существенные элементы синтеза, поскольку в них учитывались особенности не только изученного компонента, но и других, влияющих на него свойств природной среды. Н. А. Северцов подчеркивал, что за основу своего зоогеографического районирования он принял физико-географическое деление. В исследованиях этого периода получил развитие зональный принцип и были установлены почти все природные зоны европейской России и прилегающих территорий.