Культурный ландшафт и особо охраняемые территории

Концепция культурного ландшафта как объекта природного и культурно­го наследия открывает новые возможности и подходы к сохранению всех цен­ностей окружающей среды в комплексе, в их историческом взаимодействии и определяет основы устойчивого развития биосферы и общества. Привлекатель­ность концепции культурного ландшафта как оптимальной экологической мо­дели территориального развития объясняет всё возрастающий интерес приро­доохранной сферы к этому феномену.

В частности, многие характерные черты концепции культурного ландшаф­та были использованы для формирования международной концепции био­сферных резерватов, которая в 1995 году получила наиболее полное воплоще­ние в документе, названном Севильской стратегией (Biosphere reserves: The Seville Strategy and the Statutory Framework of the World Network. UNESCO, Paris, 1996). В нём, в частности, подчёркивается, что основная составляющая био­сферного подхода — это учёт взаимосвязи между сохранением биоразнообра­зия и потребностями развития местных сообществ, что является ключевым фактором успешного управления большинством национальных парков, при­родных резерватов и других охраняемых территорий. За биосферными резерва­тами закрепляются три основных функции: консервационная (включая сохра­нение не только биоразнообразия, но и ландшафтного, а также культурного разнообразия), функция развития (урегулирование взаимоотношений между природой и человеком во всем многообразии ситуаций — от относительно не­тронутых природных комплексов до городских ландшафтов), функция науч­но-технического обеспечения (экологическое образование и подготовка кадров, научные исследования и мониторинг). Биосферные резерваты стали использо­ваться для сохранения традиционных образа жизни и культуры природополь­зования (включая сакральную деятельность) аборигенного населения, традици­онных знаний, поддержания находящихся под угрозой качеств природной и культурной среды и обеспечения продуктивного взаимодействия между при­родным и культурным разнообразием.

Небольшой исторический экскурс по концепции биосферных резерватов может продемонстрировать, как менялись первоначальные её позиции под воз­действием идей гармоничного соразмерного развития природы и общества, ко­торые лежат в основе концепции культурного ландшафта. Идея биосферных резерватов возникла в рамках программы ЮНЕСКО «Человек и биосфера» («Man and Biosphere», в сокращении — «МАВ»), и их назначение было впервые сформулировано в проекте плана для программы «МАВ» (Plan for a…, 1970) и одобрено XVI Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1970г.Там было сказано, что биосферные резерваты должны представлять собой репрезентативные участки

26

Методология изучения культурных ландшафтов

экосистем и их первостепенная задача состоит в проведении исследований по программе «МАВ». Следовательно, ведущая функция биосферных резерва­тов была определена как научно-исследовательская. Но подобное представле­ние о биосферных резерватах скоро изменилось. В 1974 г. в Париже состоялось совещание экспертов ЮНЕСКО, ФАО и МСОП (MAB Report Series…, 1974), где основными целями биосферных резерватов были названы: 1) охрана природы (сохранение разнообразия и комплексности биологических сообществ в естест­венных условиях и генетического разнообразия); 2) проведение экологических и комплексных фундаментальных исследований; 3) просвещение и подготовка кадров для природоохранных учреждений и ведомств. Таким образом, за био­сферными резерватами были признаны три ведущих функции. Однако подчёркивалось, что главная из них — сохранение природы (совершенно отличный от первоначального подход!), а научные исследования, образование и просвеще­ние рассматриваются как дополнительные и не должны вступать с ней в кон­фликт. Тогда же в концепции прозвучала идея гармоничного развития биосфе­ры и общества.

В 1979 г. на VI сессии МКС «МАВ» (Серия докладов «МАВ», № 48… 1980) ещё раз были уточнены основные цели биосферных резерватов — теперь их выдвигалось четыре (научно-исследовательская цель была разделена на две — мониторинг и исследование структуры, функционирования и динамики экоси­стем). В докладах сессии и на этот раз чётко прозвучала мысль о том, что науч­ные проблемы сохранения природы неотделимы от проблем интегрированного развития. Однако в разных странах основное назначение биосферных резерва­тов формулировалось неоднозначно — превалировали то цели сохранения, то сохранения и развития, то научно-исследовательские. Это определялось как на­циональной спецификой, так и неопределённостью, противоречивостью самих программных документов «МАВ». Разнообразие подходов к концепции проде­монстрировал и 1-й Международный конгресс по биосферным заповедникам, проходивший в 1983 году в Минске.

На VIII сессии МКС «МАВ» в 1984 г. был принят «План действий по биосферным резерватам», составленный в соответствии с выводами и решениями 1-го Международного конгресса. Было подчёркнуто важное значение биосфер­ных резерватов не только в сохранении природы и развитии научных знаний, но и в поддержании практических навыков и духовных ценностей людей. Со­став функций биосферных резерватов опять претерпел изменения. Теперь к ним были отнесены: 1) сохранение природы; 2) исследования и мониторинг; 3) образование и подготовка кадров; 4) междисциплинарное сотрудничество. Представление о гармоничном или экологически сбалансированном развитии сюда не вошло, однако при изложении вышеназванных функций оно прозвуча­ло как ценность традиционного землепользования.

Только в 1986 г. было подчёркнуто, что биосферные резерваты должны служить «моделью гармоничных взаимоотношений между человеком и природой…», а в их задачах, помимо аспекта сохранения, были выделены организа­ционно-технический аспект (исследования и мониторинг, профессиональная подготовка и обмен информацией) и аспект развития (раздел 5, МКС «МАВ»). Всемирный конгресс по национальным паркам и охраняемым территориям в

27

Культурный ландшафт как объект наследия

Национальный парк «Смоленское Поозерье»: сельский поозёрный ландшафт с видом на древнее городище (фото М. Кулешовой)

На 2003 г. в мире насчитывалось 436 биосферных резерватов в более чем 90 странах, в том числе в России — 24 заповедника и три национальных пар­ка — Водлозерский, «Угра» и «Смоленское Поозерье». Биосферные резерваты могут быть объектом, включённым в сферу действия национального законода­тельства (как в Германии) и даже совпадать в своих границах с существующими формами охраняемых территорий (как в России), но могут и не быть отмечен­ными законами (как в Канаде). В отношении российских заповедников сущест­вует проблема их несоответствия требованиям, предъявляемым к биосферным резерватам на международном уровне. Статус российских биосферных запо­ведников (так в России называются заповедники, которым придан статус био­сферных резерватов) зафиксирован в законе «Об особо охраняемых природных территориях», где они выделяются как частный случай государственных при­родных заповедников. Но хотя этот закон и был принят в 1995 г. (что совпало с принятием Севильской стратегии и Положения о биосферных резерватах), он закрепил за биосферными заповедниками те функции и задачи, которые на международном уровне фигурировали в конце 1970-х годов.

Таким образом, российские биосферные заповедники были поставлены в правовые рамки, которые заведомо ограничивали возможности их следования

28

Методология изучения культурных ландшафтов

за международными директивами. Решению проблемы помогло бы простое разделение двух понятий — «биосферные заповедники» и «биосферные резер­ваты»,— которые в российской практике управления до настоящего времени рассматриваются как тождественные. В этом случае биосферный заповедник мог бы рассматриваться как государственный природный заповедник со всеми его атрибутами, выполняющий роль ядра в биосферном резервате, а биосфер­ный резерват — как территория, содержание которой определяется «Положе­нием о биосферных резерватах», принятым Генеральной конференцией ЮНЕСКО. При этом функции ядра достаточно устойчивы и практически не изменяются, в отличие от тех разнообразных задач, которые будут возложены на буферную и переходную зоны биосферных резерватов. Россия как член ЮНЕСКО должна следовать требованиям, установленным этой организацией. Кроме того, все законы Российской Федерации, в том числе и закон «Об особо охраняемых природных территориях», содержат статью следующего содержа­ния: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Федеральным законом, то применяются правила международного договора».

Несмотря на несомненную близость концепции культурного ландшафта к целям и задачам биосферных резерватов, понятие «культурный ландшафт» не было включено в тексты документов, касающихся биосферных резерватов. Этот термин, судя по итоговым документам, не употреблялся на одной из по­следних международных встреч экспертов по биосферным резерватам в 2000 г. в Памплоне (Испания). То же самое можно сказать и о семинаре ЮНЕСКО по биосферным резерватам в Красноярске в 2001 г., где были представлены рос­сийские биосферные заповедники. Развитие концепции биосферных резерва­тов закономерно должно привести (и, вне сомнения, приведёт) к привлечению концепции культурного ландшафта как эффективного методологического и методического инструмента. Так, эксперт Московского бюро ЮНЕСКО Ули Грэбенер ссылается на опыт Германии, где в связи с угрозой деградации куль­турных ландшафтов, обладающих высоким биоразнообразием, была разрабо­тана стратегия их сохранения, в основу которой положено развитие системы биосферных резерватов. Биосферные резерваты использовались для восстанов­ления и поддержания вариабельности, а также эстетических и экономических достоинств культурных ландшафтов (Ули Грэбенер, 2001). Именно в биосфер­ных резерватах разрабатывались и использовались методы сохранения природ­ных ценностей через воссоздание или поддержание исторически выверенных моделей сосуществования природных и социокультурных систем, обеспечи­вающих в первую очередь защиту природного разнообразия и возможность ус­тойчивого развития местного социума.

Опыт развития биосферных резерватов не является чем-то исключитель­ным. Сходные тенденции проявляются и в развитии иных типов особо охраняе­мых природных и историко-культурных территорий. Система национальных парков, разнообразных видов охраняемых историко-культурных территорий во многих странах Европы, Америки, Азии и Африки строится на основе как уникальных, так и типичных культурных ландшафтов. При этом сам факт от­несения культурного ландшафта к основному объекту охраны ведёт к формированию

29

Культурный ландшафт как объект наследия

принципиально новой концепции развития системы особо охраняе­мых территорий, ориентирующейся на сближение природоохранной деятель­ности с решением культурологических и социально-экономических проблем. Это можно проследить на примере развития российских национальных парков и музеев-заповедников (о некоторых из них речь пойдёт в следующих главах).

Характерными чертами многих национальных парков и музеев-заповедни­ков является то, что на их территории продолжается хозяйственная жизнь, сохра­няется традиционная система расселения. Поэтому решение природоохранных задач, проведение мероприятий по охране культурного наследия не может осу­ществляться вне системы социально-экономического обеспечения проживаю­щих там людей. Более того, нельзя говорить о сохранении культурных и природ­ных ландшафтов вне продолжения социальной, хозяйственной и культурной деятельности. Попытка полностью изолироваться от присутствия человека, от современного развития общества и создать «чистые» культурные или природные экосистемы в издавна освоенных человеком районах в значительной степени об­речена на неудачу. Природные экосистемы, в течение многих столетий развивав­шиеся под воздействием человека, оказываются в «непривычной» для них ситуа­ции при заповедном режиме. Начинает формироваться принципиально новый тип экосистемы, никогда ранее не существовавший. Между тем, очень важно со­хранять не мифическую квазиприродную экосистему или квазиприродный ландшафт, а исторически сложившийся культурный ландшафт с явно выражен­ной природной основой. В связи с этим необходимо формирование нового типа особо охраняемых территорий, где бы наряду с природными ландшафтами со­хранялись и традиционные виды природопользования. Наиболее близки к это­му территории традиционного природопользования, ориентированные на со­хранение и возрождение среды обитания народов, в основе жизнедеятельности которых лежат исторически сложившиеся виды щадящего природопользова­ния — традиционные формы охоты и рыбной ловли.

Основным объектом охраны в музеях-заповедниках выступают чаще всего различного типа культурные ландшафты. Среди них: фрагменты исторических городов, бывшие дворянские усадьбы с окружающими их угодьями, монастыр­ские комплексы, царские дворцово-парковые ансамбли, поля сражений. Сохра­нение культурных ландшафтов музеев-заповедников так же, как и националь­ных парков, тесно связано с жизнью местного населения и с возможностью осу­ществления традиционных или близких им видов деятельности. Такая деятельность должна рассматриваться не только и не столько с экономических позиций, сколько с позиций сохранения культурного ландшафта как объекта культурного и природного наследия, как обязательное условие нормального функционирования большинства культурных ландшафтов. А это, в свою оче­редь, предполагает бережное отношение к запросам местных жителей, к их тра­диционной культуре как части культурного ландшафта.

В сентябре 2003 г. в Дурбане проходил Всемирный конгресс по националь­ным паркам и другим охраняемым территориям. Проблема культурного ланд­шафта не обсуждалась широко на этом форуме, однако тема сохранения куль­турной и, в особенности, духовной ценности (spiritual value) охраняемых терри­торий звучала неоднократно. Это, несомненно, должно привести к вовлечению

30

Методология изучения культурных ландшафтов

понятия «культурный ландшафт» в научные и проектные разработки по охра­няемым территориям. «Объединить охрану природных и культурных ценно­стей, в частности, через использование категории «культурный ландшафт», употребляемой в отношении участков Всемирного наследия» — такая задача зафиксирована в рекомендациях конгресса (WPC Recommendations…, 2003).