Деревня

Произведения фольклора, касающиеся истории деревень, традиционной хозяйственной и промысловой деятельности, устные рассказы, былички, преда- ния, поверия о духах — «хозяевах» домов, бань, амбаров, полей и лесов — это взгляд кенозеров на свою землю, рассказ о самих себе, о том главном и ценном, что может быть названо «исторической памятью»; эти рассказы позволяют многое объяснить в обустройстве населённых мест, понять особенности тради- ционного бытового и хозяйственного уклада жителей Кенозерья.

Деревня Зихново при том, что она, как и многие кенозерские деревни, в по- следние десятилетия сильно обезлюдела, стала меньше (многие дома полураз- рушены, некоторые исчезли совсем), всё же сохраняет особенности, характер- ные для деревень Кенозера. Центр деревни обозначен часовней, стоящей на са- мом высоком месте, за часовней — дома, окнами обращённые к часовне и к озеру. Параллельно озеру по деревне идут две дороги, одна — большая, своего рода тракт, связующий все деревни Ряпусовского куста; другая — улица в пре- делах деревни, имеющая начало — у часовни и конец — у озера. Внутри деревни

306

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

Деревня Зихново, вид с часовенной колокольни (фото М. Кулешовой)

Николай Павлович Капустин — известный по Кенозеру плотник — так объяснил особенность постановки домов д. Зихново: «Место подбирали с умом, чтобы ровное было. Окнами дом должен смотреть на часовню. Задом дом по- ставишь к часовне — жизни не будет и у самих хозяев, и у их потомков. У Нико- лая поставили дом окнами на озеро (поветью к часовне) — вот рано и умерли все. Хотя, если дом у самого берега — это уже исключение, от водоёма отвер- нуться тоже нельзя».

Строительство дома — едва ли не главное событие в жизни деревенского жителя. Постановка дома, его заселение сопровождались определёнными обря- дами, смысл которых — обеспечить крепость дома и благополучие семьи. «Ко- гда намечают место (где будет стоять дом.— Н. В.),— продолжает рассказывать Н. П. Капустин,— по центру ставят столб размерный, но чтоб не виден был — его загоняют в землю, если поверх земли будет хоть на чет- верть — сгниёт. Потом на углы кладут камни, под большой угол (справа) кла- дут пятиалтынный. Большой угол — это где иконы будут, хотя большой угол может быть и слева. Пьют за «основу», когда кладут первый венец. Это, считай, половина стройки. Последнее бревно перед крышей тоже отмечают. Это — «че- репово дело». Матицу поставят — толокно мешают с маслом и рюмочку, конеч- но, матица — она весь верх держит. Высота стен должна быть более двух мет- ров — это жилое помещение. Печь сложат — тоже большое дело (я и печи клал). Когда въезжают, надо в дом людей позвать. Надо что-нибудь принести в

307

Культурный ландшафт как объект наследия

дом. Обычно люди найдут, дрова тащат — с кореньем, с берёстой — полена. Делают«зимовки» (зимняя изба) — боковые пристройки. Низкие входные две- ри держат тепло». Николай Павлович шутливо добавляет: «И чтоб не забыл до- му поклониться».

При том, что интерьер современных деревенских домов сильно обновлён городскими вещами, каждый дом сохраняет его знаковые части: печь — в жи- лом помещении, «двор» — в хозяйственной пристройке.

Печь символизирует в доме жизнь. Это один из его сакральных центров. Печь — многофункциональное сооружение, с несколькими ярусами, нишами, плоскостями. Каждая из частей имеет название: затопка, жарaток, плита, пе- чурок, подпечье, лежанка, палатка, галзун, вьюшка. На печи готовят, сушат ве- щи, спят, под печью зимой держат кур, за печью, в «прирубе»,— хозяйствен- ный закуток, у входа вдоль печи — лавки, где стоят вёдра с водой. Матица (по- толочная балка), проходящая над печью, разделяет жилую и хозяйственную части избы. Пройти за матицу, за печь, постороннему можно лишь с пригла- шения хозяев.

Традиционной частью северного дома служит «сарай», или «двор», кото- рый занимает едва ли не половину всей постройки и делится на «полати» (са- мая верхняя его часть, под крышей, где складируется сено), «сарай» (срединная часть с бревенчатым полом-настилом и широкой дверью-воротами) и хлев (под сараем, где стоит скот — коровы, лошади, овцы). Летом двери сарая обычно распахнуты: переменчивое северное лето заставляет досушивать сено на сарае. Три яруса сарая взаимосвязаны: сено с полатей перебрасывается на сарай, с сарая — во двор. Зная устройство хозяйственного двора, понимаешь слышанную фразу: «Така вода была — скотину из хлева на сарай ставили». На сарае хранится также хозяйственная утварь, зимой это было место игрищ мо- лодёжи.

Среди пожилых людей сохраняется вера в «хозяина» дома, который всё знает о домочадцах, бережёт полюбившийся ему скот. «Хозяина» называют «домовик» или «жихарь». Он может принимать вид ласки («ласука»). «Я в ста- ром доме жила,— рассказывает М. В. Капустина,— куры в подпечье были. Вот петух: „Ко-ко-ко!“ — вылетел и от страха запел, а курица вылетела — и голова набок. Бабушка говорит: „Это ласук“». Домового можно вызвать, но при этом подготовив особое угощение — простоквашу и ягоды. Н. М. Болознев расска- зывал, как вызывали жихаря: «В каждом доме есть хозяин. Потерялась телуш- ка. Мне сказали: «Ты спроси у хозяина». Вот жихаря надо выманивать. Ягод поставил, простокваши налил (показывает на угол у двери). Окна все заперты. «Где,— говорю,— телушка?» И вот парень весь в шерсти выскочил, неболь- шой (показывает рукой), пляшет! — «Твоя телушка цела!» Домовой хозяйни- чает во дворе (в хлеву), понравившуюся скотину холит, расчёсывает гривы, хвосты, не полюбившуюся гоняет до пота. Чтобы скотина «стояла», в хлеву ки- дали жито по четырём углам, при этом говорили: «Хозяин да хозяюшка, при- мите мою скотину, пойте да кормите и берегите. Мне люба — и вам люба» (М. И. Нифонтова, д. Майлахта).

Пространство деревни, наиболее значимые объекты обозначены топони- мом, устным рассказом, быличкой. Помимо жилых домов, в деревнях были амбары,

308

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

овины, бани. В амбарах хранят уже не зерно, а старые вещи, возможно, поэтому исчезли поверия и рассказы о «хозяине» амбара. Об овине напоминает лишь заговор, записанный от М. И. Нифонтовой: «Овин мой, овин, возьми мой утин. Не возьмешь утина, сожгу у овина!». Бани же сохраняются; как и прежде, строят «рудные» бани, то есть те, что топятся по-чёрному, и обычаи, связанные с почитанием «хозяина» бани, сохраняются. Н.М. Болознев рассказывает: «Ука- ждого хозяина есть баня. Вот была баня на самых росстанях. Мы с отцом раз по- шли — ещё до колхоза, я небольшой был. А слышим, кто-то парится, как чело- век: «А-а-а!» Дверь открыли — никого нет. Он (отец) говорит: «Хозяина сбили, не дали помыться». Само мытьё требует соблюдения определённых правил (например, постучаться, прежде чем войти в баню, не мыться ночью, не остав- лять в бане без присмотра ребёнка и пр.). Правила неукоснительно соблюда- лись. В бане обычно и лечились. В быличке, рассказанной в Майлахте, баенный имеет имя — Оверько-костоправ (возможно, персонаж заговора).

О каждом доме, амбаре, бане точно известно, когда и кем поставлены. Эти рассказы, как и былички, которые бытуют в каждой семье и которые точно со- относятся с постройками и их владельцами, составляют историю семей, исто- рию деревни.

Прежде в деревне были приметны мельницы. В Зихнове остатки старой во- дяной мельницы видны до сих пор. Мельница, на которой крестьяне мололи зерно, занимала важное место в системе культурных ценностей деревни. Мель- ница, запруда — места, с которыми связаны особые поверия. Н. М. Болознев рассказал, как его «будило» на мельнице: «Я зерно-то привёз, мешков семь, жду и заснул. Сплю, а кто-то говорит: «Хватит спать!» Глаза открыл — никого нет. Подошёл, а уж пыль от зерна идёт».

Ручей Студенец, родником выходящий у мельницы, тоже знаковое место. На Студенце у мельницы брали воду знахарки. Е. М. Мелехова рассказала: «Сту- денец-ручей (в Зихново), он там из-под земли течёт. Все мы ходили, брали во- душку у мельницы из-под битого колеса. Где колёса вертятся, тут у стеночки, из-под битого колеса воду и брали. Этой водой детей мыли, грыжу и от призору заговаривали: «Встану я, раба божья Алёна, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из ворот воротами. Выйду я в чистое поле. В чистоем поле стоит дубище, на этоем дубище сидит серое котище. Он омывает, очищает все думы, призоры, все переговоры с белого тела, с ретивого сердца, с буйной головуши, с серых очей, с чёрных бровей. Аминь моим словам (Почитаешь над водой, водой окатишься, омоешься и от чистого сердца перекрестишься.)».

У Студенца Елена Максимовна Мелехова узнавала и о пропавшей скотине. Об этом же рассказала и М. В. Капустина: «Мелехова к роднику ходила, вызыва- ла кого-то и спрашивала: «Такая-то животинка, Пеструшка ли, жива ли нет? А там ответят — «да» или «нет». У дедка потерялась лошадь, пошли к Алёне. Она: «Ладно, я позари схожу к роднику. Там ей сказали — «да». Она говорит: «Идите ищите». Нашли, запуталась в траве».

Особое своеобразие культурному ландшафту кенозерской деревни прида- ют изгороди в деревне и за деревней, тянущиеся вдоль дорог и троп, огоражи- вающие огороды, пожни, поля. Известная северная загадка об изгороди создаёт зримую живую картину: «Криво-лукаво, куда побежало?» — «Зелено-кудряво,

309

Культурный ландшафт как объект наследия

тебя стерегчи». Изгороди в деревне разные. «Забор» (из вертикально поставлен- ных тесовых реек) выделяет участок около дома со стороны улицы. «Огорoда» (изгородь из горизонтальных жердей) — огораживает огороды. В Зихнове огорoда с воротами со стороны Мудр-ручья отмечает границу деревни. «Косяк» (наискось положенные тонкие жерди, скрепляемые «вицами») отгораживал «поляны и пожни», оберегая участки от скота. Таким образом, изгороди стано- вились своего рода метками территории. Здесь можно вспомнить, что в запре- ты, которые налагаются на пастуха, входит как один из обязательных — не пе- релезать через изгородь. В основе этого запрета, думается, лежит магия подо- бия — как пастух не должен нарушать ограду, так и скот не должен выходить за пределы того места, где он пасётся.

Для выгородок земли в пределах деревни и за ней существует несколько названий: «рассадник» («рассадина»), «поле», «поляна», «пожня», каждое из на- званий определяет назначение делянки, раскрывая особенности местного при- родопользования. Словом «рассадник» называют огород, где сажают карто- фель и другие овощи. «Поля» — это общинные земли, на которых сеяли рожь, ячмень, лён, коноплю. Поскольку хорошей пахотной земли было немного, об- щинные земли («поля») делили по числу «душ» — лиц мужского пола. При недостатке пахотной земли семьи разрабатывали небольшие участки песчаной земли, которые назывались «поляны»; часто под поляны использовали «паре- нины» (лесная поляна на месте вырубленного, а на следующий год, когда засо- хнет листва, сожжённого леса). «Полей не хватало, давали на душу, а быват, в семье один парень и семь девок, вотв лесу и делали себе поляны» (М. В. Ка- пустина). «Пожни» — места для покосов. На пожнях можно видеть «зароды» сена разной формы. Это «заколины» — сено, собранное на нескольких кольях в виде вытянутой пирамиды, и конусообразные «стога». В заколины собирали недосушенное сено, в стога — хорошо высушенное («Стоят две заколины на берегу — на зиму оставили»).

Многочисленные пожни и поляны, как правило, имеют названия по про- звищу («деревенской фамилии») владельца. Официальные фамилии жителей Зихнова: Абрамовы, Капустины и Болозневы. Прозвища помогали выделить семьи внутри рода. Так, в роду Болозневых были Шиловы, Лепины, Жировихи- ны, Стукаловы; в роду Капустиных: Крижаухины, Грушины, Малковы, Херу- шины, Мелеховы. В сохранившихся названиях полян (прозвищах владельцев) можно прочесть и время их появления, и историю семей. Название земельных участков могло определяться и местными природными особенностями. Так, пожня в деревне на заболоченном участке (близ Студенца) называется «Клочко- ватик», поляна близ Онькового озера носит название Ониковская. За ней «Кря- жиха Ближняя» и «Дальняя», есть «Мельничная поляна», «Плоская», «Черезго- рье», «Заозерко-поляна» и т. д.

Одно из названий заболоченного участка за мельницей — «Маслена-ляга», о которой бытует шутливый рассказ: «Маслена-ляга никогда не высыхала, хотя никакой ручей в неё не втекает, стоячая вода. Така лужа, дак утки скрывались, вода тёмна, маслена, весной лягушки нерестятся. Старик Николай Васильевич рассказывал: «Один старик пожадничал, думал масло там, зыбку взял, чтоб уне- сти поболе воды, унёс, а там — головастики». Николай Васильевич Капустин,

310

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

рассказав эту байку, уже серьёзно пояснил: «На самом деле правильно — „Мочёна-ляга“ — лён мочили, мочили лён в стоячей воде».

В пределах деревни и близ неё всё имеет собственное имя: мыс «Лисий нос» (действительно, напоминает лисий нос, особенно осенью), залив «Зайчиха» (около залива зайцы водились), Кит-гора похожа на спину кита, а песчаная гора носит название Рассыпочка… Топонимы несут в себе характеристику, большей частью поэтическую, оценочную. Имя наречение территории — один из важ- ных признаков культурного ландшафта.

Сохранившийся традиционный культурный ландшафт — это визитная карточка Кенозерского национального парка. Но много деревень исчезло, ос- тавшись лишь в памяти старожилов. На Мамоновом острове уже давно нет де- ревни. Пелагея Николаевна Ножкина — её последняя жительница, ныне живу- щая в Вершинино, ступив на берег острова, где не была уже более десяти лет, с поклоном перекрестилась, направилась к зарослям малины — здесь была ча- совня, оглядев луг, перечислила стоявшие прежде дома, повела ко кресту через поросшее зверобоем поле по уже не существующей дороге, у разрушенного креста, еле приметного в соснах, встала на колени, прочла молитву, пошла даль- ше, туда, где были поля, поляны, пожни. В её рассказах деревня оживала, обре- тая очертания, названия, имена, историю.